Николай Семченко

Шотландская любовь по-французски


Скачать книгу

я не маленький, сам справлюсь, – ответил Сергей. – Тем более, что мне не в чем оправдываться.

      – Ой, да ладно тебе! Не маленький, – передразнила мать. – Это я уже и так поняла. Мой тебе совет: отрицай всё, ничего не было – и точка!

      – Не получится, – вздохнул Сергей. – Я уже раскололся, сказал, что у нас была любовь и всякое такое…

      – Дурачок, – ойкнула мать. – Ой, какой дурачок!

      – Какой уж есть…

      – Ладно, мне некогда, ах, впрочем, мне всю жизнь некогда, – с надрывом в голосе сказала мать, желая показать, как она, бедняжка, разрывается между родительским и служебным долгом. – Я полетела! Потом поговорим. Ни пуха, ни пера…

      – К черту!

      Наверное, я извращенец. Когда смотрю на идущих навстречу женщин, то представляю, как, допустим, вот эта молодящаяся матрона в полупрозрачных, так сказать, тюрнюрах, развевающихся вокруг её мощных телес, восторженно падает на колени передо мной, лихорадочно расстегивает ширинку джинсов и начинает сосать – сразу, без всяких там ля-ля да сю-сю, а вон та девица в коротенькой, по самый «пейджер», юбочке подбегает к ней и, оттолкнув, демонстрирует тётеньке искусство глубокого минета, причем, её сочные губки двигаются ритмично как помпа насоса, и пенистая слюна стекает по подбородку…

      Когда вижу красивую женщин, у меня может встать сам собой. И потому я не люблю «семейные» трусы, которые меня заставляет носить отец. У него аргумент такой: «Узкие плавки зажимают яйца, приводят к застою крови и, как следствие, – импотенции. Не гонись за модой, носи нормальные «семейники».

      Нет уж, лучше я надену обтягивающие плавки, чем свободные трусы, в которых всё, извиняюсь, свободно болтается. Плавки же, по крайней мере, сдерживают непроизвольную эрекцию, а если и не сдерживают, то прижимают выпирающий член к телу – со стороны не так заметно, что я возбужден. Правда, всё это у меня сейчас случается не так часто, не то, что, допустим, в шестнадцать– семнадцать лет. Помню, даже у доски, когда отвечал уроки, несколько раз это случалось. Млин! По этой причине пришлось носить пиджаки, которые я терпеть не мог. Пиджак для меня всё равно что униформа. А тут он ещё и чем-то вроде смирительной рубашки стал, подавляя восставшую плоть.

      Наверное, я извращенец ещё и потому, что мне очень хочется чего-нибудь необычного. Ну, например, попасть в какой-нибудь закрытый клуб, где его завсегдатаи ходят-бродят по темным лабиринтам абсолютно обнажённые. Впрочем, нет, пусть на их лицах будут черные маски, и больше ничего – ни часов, ни браслетов, ни колец и других украшений. Голые люди натыкаются друг на друга, соприкасаются телами, молча целуются, ласкают одного-двух-трёх партнёров, безумно отдаются порочной страсти и, забыв о всяких приличиях, делают то, чего тайно желали в порочных снах и от чего покраснели бы даже самые искушённые распутники.

      Мне стыдно признаться самому себе в этих и других низменных желаниях. Нормальный человек должен хотеть человеческих отношений, а не блуда. Так мне внушает дед. Кажется, он понимает, что творится со мной. А может, дед не забыл, как сам был молодым?