земной!» – сладко заныло радио. «Милая-милая одна, милая-милая другая» – услужливо хмыкнула память Катькиным голосом… Очень подходящая к случаю песня.
– Танюх, да ты что! Выключи эту дрянь сейчас же!
Не меняя выражения лица, Танюха щелкнула кнопкой, и противный мужской голос взвыл: «Разбежавшись, брошусь со скалы!». Мне захотелось немедленно катапультироваться из машины, но Богдан остался доволен, а ситуация совсем не располагала к спору о вкусах. К тому же на мою неопытную душу тяжким отпечатком легли страдания, перенесенные на заре туманной юности, когда все знакомые противоположного пола чуть ли не в один голос убеждали меня, что человек, беззаветно любящий музыку группы «Маркс+Энгельс» – то есть, такой, как я, – не имеет права голоса в приличном обществе, и должен смиренно признавать превосходство любого заунывного гундения, даже какой-нибудь группы «Дырявые носки», на том только основании, что любая рок-музыка лучше любой попсы. Сейчас я, конечно, в обиду себя не даю и при любом удобном случае с металлом в голосе заявляю: «Всех, кто слушает „Пинк Флойд“ – гнать поганою метлой!», но все-таки в первый день знакомства о музыкальных пристрастиях и предпочтениях стараюсь не спорить. Особенно, если пристрастия не очень-то совпадают, а новый знакомый – очень даже нравится.
Удивляясь сама себе, я продела свою руку под локоть Богдана. Богдан сделал почти незаметное движение – и наши пальцы переплелись. И музыка как-то сразу стала не важна.
Зеркало заднего вида отразило Танюхины глаза.
– Смотри на дорогу! – скомандовал Богдан.
Наверное, надо будет сказать ему потом, чтобы он вел себя как-то… помягче.
Дальше поездка проходила почти в полном молчании, если не считать штурманских указаний, которые я – голосом, полным душевного тепла – время от времени давала Танюхе. Да еще когда поворот оказывался чересчур резким – а они почему-то все оказывались чересчур резкими – мы с Богданом поочередно падали друг на друга, и, заходясь в глуповато-счастливом детском хихиканьи, обменивались нескончаемыми извинениями.
– Во-он у того подъезда! – наконец, сказала я, и машина, проехав еще десять метров, остановилась.
Я выжидающе посмотрела на Богдана, не очень представляя себе, что надо говорить и как себя вести. Каким все делается сложным, когда тебе кто-то нравится…
Может, мне следует предложить ему зайти на чашечку кофе, пиалушечку чая, рюмочку вина или стопочку водки? Но – при Танюхе – нет, у меня язык не повернется. Тогда – прощаться? А как?
Мои размышления прервал Богдан:
– Ну, выходим? – и, толкая дверь, велел Танюхе ждать таким тоном, что я, как ошпаренная, выскочила из машины.
Во всяком случае, стало ясно, что, после того, как я отвергла его приглашение в гости, моего приглашения он уже не ждет. А может, плюнуть на женскую солидарность, махнуть рукой на приличия и позвать?
Но тут перед моим мысленным взором встала страшная картина – мое холостяцкое жилище. Я тихонько содрогнулась. Если морально неподготовленного человека привести сегодня