раз он выиграл первенство во главе ереванского «Арарата»).
Мы общались в спорткомплексе «Олимпийский», ныне снесенном, во время Кубка чемпионов СНГ 2010 года. За окном леденила кровь январская стужа, а в пресс-центре арены на проспекте Мира я с каждой минутой все больше погружался в совсем другую жизнь. С точки зрения души и человеческих отношений – несравнимо более теплую. И естественную. Такую, каким в симоняновские годы был сам «Спартак».
Никита Павлович и сейчас говорит громко, красиво, чеканя каждое слово. А уж тогда… Какой это был подарок пожилым сотрудникам пресс-центра Кубка Содружества – вы не представляете. Я краем глаза видел их лица. Они замерли, напрочь забыв о суете. Перед ними заново разворачивалась история их молодости, их футбола.
– 26 декабря 2009 года на стадионе имени Игоря Нетто на Преображенке я участвовал во встрече ветеранов «Спартака» многих поколений. Такие встречи в последние годы вошли в добрую традицию. Клуб собирает чуть ли не до ста человек, поздравляет с наступающим Новым годом, накрывает стол, вручает подарки. И это здорово, потому что позволяет всем нам чувствовать себя одной семьей. От олимпийских чемпионов Мельбурна‑1956 – Парамонова, Исаева, Ильина и меня – до ребят, игравших в «Спартаке» в девяностых годах. Я одиннадцать лет отдал родному клубу как игрок, еще столько же – как старший тренер, и мне есть чем поделиться, что вспомнить. Многим другим – тоже. Убежден, что без идеалов и традиций настоящего клуба быть не может. И на таких вот предновогодних встречах мы острее ощущаем необходимость в преемственности поколений.
Сейчас в это трудно поверить, но судьба складывалась так, что я должен был стать торпедовцем. Переехав в 1946-м в Москву из Сухуми, играл за «Крылья Советов». Но в 1948-м эта команда заняла последнее место, и ее было решено распустить, а игроков по разнарядке распределить в другие клубы. Вот меня и направили в «Торпедо».
Но я хотел в «Спартак». Ведь туда из «Крыльев» перешли оба тренера – Абрам Дангулов и Владимир Горохов, и они позвали меня с собой. Сказали, что сделают из меня второго Боброва, в ЦДКА лучший бомбардир, но не всего чемпионата-1947, и чье имя гремело повсюду.
У Горохова, которого считаю своим вторым отцом, я три года проспал на сундуке в темном чулане. С жильем тогда, после войны, был полный караул, люди в основном жили в бараках. Вот Горохов меня и приютил. Но спать, кроме чулана и сундука, было негде: я подкладывал матрац – такая вот «кровать» и получалась. Бывало, что они с женой приглашали меня в свою комнату, но спустя неделю Владимир Иванович начинал ходить вокруг меня и сопеть.
– Понимаю, вам нужно супружеские обязанности выполнять, – кивал я. И шел на свой сундук.
Этому человеку принадлежала инициатива пригласить меня из Сухуми в «Крылья», когда я во время сборов сыграл два матча против их юношеской команды. Горохов стал для меня родным, и мне невозможно было представить, что придется играть против его команды.
И я подал заявление в «Спартак». Была и другая причина: в нападении