в Казань, где он позднее и умер. А упомянутый мною полковник Соколов, сволочь, дал показания на суде, что, когда я вышел из особняка, в котором Сталин переманивал меня в ВВС, Василий якобы дал указание пристрелить меня где-то из-за угла.
Его похоронили в Казани, но потом перезахоронили на Троекуровском кладбище в Москве. И я каждый раз, когда туда приезжаю, приношу цветы на его могилу. Все-таки в то время он так отнесся ко мне. Не сломал жизнь.
О причинах многих переходов из одной команды в другую болельщики тогда и не догадывались. Вот, к примеру, случай с Сергеем Сальниковым. Как народ был возмущен, когда он в 1950 году ушел из «Спартака» в «Динамо»! Посчитали это предательством из предательств. Освистывали нещадно. Более того – его и партнеры в «Динамо» игнорировали, тот же Бесков. Мы это видели.
А на самом деле он перешел из благородных побуждений. Его отчим, к которому он с большим уважением относился, по какой-то причине был арестован. Для того, чтобы его вытащить из мест не столь отдаленных или по крайней мере как-то облегчить судьбу, Сальников в «Динамо» и перешел. Но после того, как отчим вышел из заключения, Сережа тут же вернулся в «Спартак».
За это с него сняли звание заслуженного мастера спорта. Но переход разрешили. Помню, играем мы в Донецке (тогда город еще назывался Сталино), и приходит телеграмма: «Лишился заслуженного, приобрел вас» – копия этой телеграммы есть в музее «Спартака». Болельщики спартаковские его быстро простили. Не так отнеслись, как зенитовские к Володе Быстрову, когда он вернулся в Санкт-Петербург…
У меня с переходами, как вы уже поняли, тоже историй хватало. Я ведь мог не только в «Торпедо», но и в тбилисском «Динамо» оказаться. В 1946-м, когда я в «Крылья Советов» перешел, из-за погодных условий игру первого тура чемпионата Союза, по удивительному совпадению, провели в родном Сухуми. Играли против «Динамо‑2», которое потом превратилось в минское «Динамо». Мы выиграли 1:0, я забил, но дело не в этом, а в том, что в день той игры без объяснения причин арестовали моего отца и произвели в доме обыск. Чуть погодя ему сказали:
– Пусть твой сын едет в тбилисское «Динамо» – и мы тебя отпустим.
Отец, гордый человек, ответил:
– Я ни в чем не виноват, а сын пусть играет там, где хочет играть.
У этой истории, к счастью, удачный конец: отца выпустили. О том разговоре он мне уже много позже рассказал. А в тот день я играл, уже зная о его аресте. И имел все основания опасаться за собственную судьбу. Был у меня один знакомый, работавший в комендатуре НКВД, и он сказал мне:
– Никита, у меня есть информация, что после игры тебя должны арестовать и отправить этапом в Тбилиси.
Ко всему прочему, в том матче я еще и травму получил, ходить без боли не мог. Но не поехал со стадиона вместе с командой, а втихую пошел вместе с Абрамом Христофоровичем Дангуловым пешком к сухумскому железнодорожному вокзалу. Сели в поезд и сошли не в Сочи, а на предыдущей станции: мало ли, прознают и встретят. Более того, ребята из «Крыльев», которым я все рассказал, после матча взяли меня в кольцо и вывели со стадиона так, чтобы никто не мог подобраться.
Но