Я думал, ты всю ночь проговоришь со своим новым сердечным другом.
– С каким?
– С тем блондином-датчанином, с которым ты куда-то ходил.
Мартин плюхнулся рядом. Он так устал, что уснул бы как убитый прямо сейчас.
– Да это Йен. Мы ходили за куревом. Мне кажется, он пытался меня кадрить.
– Мало тебе девичьих орд, которые бегают за тобой в Гётеборге? Если к ним присоединится всё голубое сообщество, то тебе придётся эмигрировать в пустынные края, где ты сможешь обрести немного тишины и покоя.
Мартин шлёпнул его по руке.
– Ай, – вздохнул Густав. – Говори хотя бы, что у тебя уже есть девушка.
– У меня её нет.
– А как же Бритта?
Бритта, Бритта. Бритта с глазами, как у кошки, они познакомились за несколько недель до их датского турне.
– Там ничего серьёзного.
– Вы же договорились встретиться в Роскилле.
– Это можно сделать, и если нет ничего серьёзного.
– Тогда у Шандора ты целый вечер разговаривал только с ней. – Густав закурил и тоже лёг.
– Но все остальные хотели говорить только о том, существует ли поп-арт или его не существует. Что мне оставалось делать? Ты должен написать мне такие карточки с ответами, чтобы я знал, что говорить, если у меня спросят, что я думаю об Энди Уорхоле.
– Да ладно, ты можешь болтать о чём угодно.
– Но если дело касается Уорхола, то тут мой репертуар довольно ограничен.
– Я слышал, как ты говорил об Уорхоле часами.
– И я сказал что-нибудь умное?
– О да. Это были комментарии к сборнику цитат.
Мартин засмеялся и потянулся за сигаретой. Закрыл на миг глаза. Лучше, наверное, уснуть и сбежать от всего.
А завтра будет новый день.
7
Это, видимо, снова была пятница, и когда Санна отвлеклась от корректуры и спросила, какие у него планы на выходные, Мартин пробормотал в ответ что-то про театр. Это была потенциальная правда: он мог бы пойти в театр. Почему нет? Но до того как Санна успела задать следующий неприятный вопрос, зазвонил мобильный, и он, став важным-Мартином-Бергом, кратким жестом в её сторону сообщил: «подожди, сначала я должен решить это».
Один за другим уходили сотрудники. Мартин оставался на рабочем месте и отвечал на письма. Последние солнечные лучи пронизывали комнату и плавили краски большой парижской картины Густава. По-хорошему, ей надо висеть в более просторном помещении – знаменитый реализм проявлялся лишь на расстоянии, – но Мартин любил рассматривать мазки и фактуру. В семь он погасил свет и ушёл.
– Это я.
Ответа нет. «Les initials, les initials, les initials BB», – пела Брижит Бардо за закрытой дверью в комнате Элиса.
На полу лежала школьная сумка сына, содержимое из неё наполовину вывалилось. Записная книжка в кожаном переплёте, несколько механических карандашей. И – вот неожиданность! – зажигалка. Мартин наклонился было посмотреть, что ещё скрыто в недрах сумки, но передумал.
Вместо этого он разулся, пошёл в кухню и начал готовить еду.
Почти