обернулся к ловчему:
– Эй, Варга! Что, псы твои ещё способны бегать? Давай подымай их!
Тот вскинул рог и затрубил, граф пустил вскачь коня вослед собакам, и вся охотничья орава с гиканьем и свистом умчалась.
Два всадника остались на поляне. Они не торопясь перекусили, глотнули вина из фляги и, перебросив пленника поперёк седла, двинулись к темневшему неподалёку замку. Спешить им было некуда – лишь в редких случаях графская охота оканчивалась засветло.
Странник молчал, качаясь вверх и вниз на крупе лошади. Руки, связанные за спиной, выворачивало из суставов, лука седла врезалась в бок. Хотелось пить. По счастью, лошади шли шагом, но всё ж к концу пути боль поглотила все другие чувства.
Громада замка вырастала медленно. Рыжеволосый странник видел в своей жизни замки, но этот затмевал всё, виденное ранее. То была Поэнари – личная крепость Влада III. Деревья перед ней вчистую были снесены версты на полторы во все четыре стороны, наверное, чтобы тайком не подобрался враг. Стены, высокие и неприступные, венчались мощными квадратами зубцов. Вокруг был ров с водой, застылый в серый лёд и заметённый снегом. Шесть башен разной высоты смыкали стены по углам, а в самой середине, словно замок в замке, высились четыре сросшиеся башни преогромной цитадели.
Во дворе было тихо, да и некому было шуметь – два стражника в воротах, конюх, подбежавший расседлать коней, да женщина, шедшая с пустой корзиной, – вот и весь народ. Если кто и был ещё, предпочитал сидеть в тепле. Снег, чёрный и истоптанный, лежал во всех углах. Полоскалось бельё на ветру. Пахло дымом и горелым молоком.
Странника стащили с коня.
– Что граф? – спросил, зевая, конюх. – Ещё охотится?
– Угу, – с ленивой неохотой отозвался один из всадников. – Отведи коней да разыщи Хорию. И живей, а то мы и так устали, да стоять ещё…
Тот кивнул, увёл лошадей на конюшню и скрылся в замке.
Здесь все были какие-то сонные – и всадники, и этот конюх, и два стражника у входа. И даже Хория – кузнец лет сорока, до глаз заросший чёрной бородой и широченный, как сундук, казалось, тоже только встал с лежанки, а может, так оно и было. Был миг, когда страннику почудилось, что он сам уснул и видит сон – бредовый, страшный, но всё же сон, однако миг прошёл, вернулась боль в заломленных руках, и наваждение сгинуло.
– А что с ним делать? – спросил кузнец.
– В подземелье.
– А, ну-ну…
Пленника втолкнули в полутёмную кузницу, развязали ему руки и содрали с плеч тулуп. Держали крепко и умело – толком не пошевелишься. Хория затеплил трут и долго раздувал огонь, сопя и кашляя, затем накинул жжёный войлочный передник, мехами раскалил две малые заклёпки и нашарил на стене браслеты кандалов. Длинная цепь, зазвенев, потянулась по камням. Кузнец смерил взглядом железные кольца, кивнул и всё так же безразлично потребовал:
– Руки.
Наручники он заклепал почти не глядя – привычная, видать, была работа, – и после, положив углей в горшок, направился к подвалам. Рыжего парня под руки тащили следом. Спустились узкой лестницей. В стене обнаружился горелый