что приходит в голову.
– Лучше? – передразнивает меня красавчик и начинает хохотать – громко, до безумия отчаянно, до мурашек горько. А потом резко разворачивается и замирает. Медленно, со скоростью невыспавшейся черепахи елозит по мне затуманенным взглядом, и чем дольше он рассматривает меня, тем отчетливее читается отвращение в васильковых глазах, таких пустых и печальных, что в который раз понимаю: я взвалила на свои плечи невероятный груз ответственности. Этот парень, донельзя потерянный и отчаявшийся, нуждается в помощи, но никак не в моих нотациях.
– Наверно, ты прав, – бормочу вмиг пересохшими губами. – Мне лучше уйти.
Сгорая от смущения под его въедливым взглядом, пячусь к выходу, в душе проклиная студком и бабушкины пирожки.
– Стой! – с надрывом просит парень и, резко притянув меня к себе, упирается пальцами в бейджик, случайно перевернувшийся задом наперед.
– Яна? – с надеждой произносит Соколов, продолжая царапать мое перевернувшееся вверх тормашками имя, и что-то жадно выискивает взглядом в моих глазах.
– Аня. – Поправляю бейджик, ненароком касаясь напряженных пальцев парня. – Я пришла тебе помочь. Можно?
– Я смотрю, вы уже познакомились. – Доктор Шестаков бодрым шагом входит в палату и, смахнув со лба выступившие капельки пота, с надеждой смотрит на Соколова. – Ну как, голубчик, что-нибудь екнуло тут? – Он стучит по виску указательным пальцем и с еще большим азартом наблюдает за реакцией парня.
– А должно? – Потеряв ко мне всякий интерес, Соколов возвращается к той самой стене, которую только что пытался разрушить.
– А почему бы и нет? Девушка так настойчиво к вам прорывалась. – Шестаков игриво подмигивает, а я по-идиотски хлопаю глазами. – Я был уверен, что встреча с человеком из вашего прошлого пойдет вам на пользу.
– Но… – По-быстрому подбираю челюсть и пытаюсь прояснить ситуацию: нет у нас никакого прошлого.
– Не волнуйтесь, деточка! – лихо прерывает меня главврач. – Рано или поздно молодой человек все вспомнит.
– Мы раньше пересекались? – Теперь наступает очередь парня без спроса влезать в разговор. Но просто перебить Шестакова ему мало! Он снова начинает меня разглядывать, как редкий музейный экспонат.
– Нет! – спешу с ответом, но тут же добавляю: – Точнее, да! Я…
Моя дурацкая привычка говорить правду вносит в ситуацию еще большую неразбериху.
– Аннушка, как выяснилось, знает про вас все! – Да что это за больничная традиция перебивать! Шестаков лукаво улыбается и, подойдя к Соколову, хлопает его по плечу. – Вы, оказывается, никакой не голубчик, а самый что ни на есть сокол.
Красавчик хмурится, абсолютно ничего не понимая, и встревоженно переводит взгляд с доктора на меня и обратно.
– Ты знаешь, кто я? – опасливо спрашивает он, с отчаянной надеждой в глазах подаваясь вперед.
– Да… – Получается как-то неуверенно.
– И?.. –