в пейзаж. Она делала по холсту, наверное, уже двадцатую прокладку – на сей раз к написанному больше нечего было добавить, наконец-то переход от одного цветового пятна к другому удерживал внимание зрителя. Самые искушенные искусствоведы никогда не поверили бы, что автор этого полотна никогда не был в Иерусалиме, а видит его постоянно практически воочию в своих ночных видениях.
Забытьё Голубых Мечей было прервано нараставшим шумом оживлявшегося Арбата. К своему удивлению, он обнаружил, что вокруг его холстов стояла уже достаточно внушительная толпа зрителей, время от времени бросавших недоверчивые и оценивающие взгляды в его сторону, как бы сопоставляя картины и облик странного субъекта, спавшего в замызганном кресле. Первыми к художнику стали подходить женщины бальзаковского возраста, желая узнать, является ли он автором и что хотел отобразить в своих работах.
– Скажите, пожалуйста, – поинтересовалась женщина с голубыми глазами приблизившись к шезлонгу и указывая на картину с изображением короля Артура, – этот меч… почему он воткнут в камень?
– А кто этот рыцарь? – спрашивала другая.
– А почему здесь разбивается кувшин? – указывал зонтом пожилой мужчина на картину по сюжету Благовещения, на которой за спиной архангела Гавриила автор, действительно, изобразил разбивавшийся кувшин как символ драматической развязки непорочного зачатия.
Набравшись терпения и понимая, что здесь, на улице, не в пример выставочным залам и галереям, по всей видимости, нужно «опуститься» до зрителя и немного разжевать эстетику своих художественных «блюд», Андрей поначалу принялся давать некоторые пояснения, однако уже через час понял, что надолго его не хватит. Мало того, он стал чувствовать какое-то самоопустошение в результате этих вербальных контактов. «По сути, – думал он, – мало того, что вышел на панель, ещё вынужден каждому поперечному рассказывать о самом сокровенном, что вынашивал в ходе написания картины».
Постепенно наплыв посетителей стал нарастать. Состоятельные пары, не спеша прогуливавшиеся по весеннему Арбату, чередовались семейными группами, короткими перебежками передвигавшимися от ларька к ларьку, а также стаями молодёжи, шумно рассекавшими арбатскую толпу в разных направлениях. Притулившись на парапетах и ступенях бутиков, бродячие музыканты заполнили воздух звуками разнообразных инструментов и пением уже нетрезвых голосов. Музыка и песни были слышны повсюду, и от этого возникало ощущение праздника. Вдали – около ресторана «Прага» – загрохотал весёлый джаз-банд. Прямо напротив магазина «Цветы», прижавшись к фонарному столбу, девочка лет десяти играла на флейте классические пьесы, время от времени робко перелистывая ноты на деревянном ящике.
Взгляд Голубых Мечей выхватил из скопления людей, находившихся около