Алёна с этюдником через плечо и початой бутылкой пива в руке сделала легкий реверанс и улыбнулась.
– Ну, это дело надо обмыть, – Вождь мягко приземлил Анжелу, удерживая стройную тёмнокожую девушку левой рукой. Одновременно он запустил правую пятерню в большой пакет, который цепко держал двумя руками Горбачёв.
– Сегодня гуляют все! – громко декларировал он, извлекая литровую бутылку «Столичной» и озираясь по сторонам в ответ на беспокойные взгляды прохожих, напуганных его громоподобным голосом.
– А где мои малявочки? – робко поинтересовался Царевич судьбой двух своих картин.
– Их милиция конфисковала и искала автора, – тупо пошутил Вождь, вынув из кармана брюк «дубликатом бесценного груза» две помятые пятидесятидолларовые бумажки.
– Цыган, помогай! – обратился Горбачёв к Сергею с гитарой.
Сам он вместе с Царевичем принялся снимать оставшиеся картины со стены, передав пакеты со снедью Анжеле и Алёне. Вскоре, оказав помощь и Андрею в упаковке его картин в мешок, вся компания отправилась в мастерскую к Вождю.
Глава 3
Квартира «Синяка». Встреча с Ольгой. История про «Трёх медведей».
Логово якута оказалось совсем рядом – на шестом этаже здания, стоявшего прямо на углу Староконюшенного переулка и Арбата. Крыша этого дома, увенчанная высоким куполом, напоминавшим планетарий, была видна из любого конца улицы и являлась хорошим ориентиром. Войдя в подъезд, пропитанный сыростью, запахом человеческой и кошачьей мочи, шумная толпа стала грузиться в видавший виды лифт, жалобно скрежетавший всеми своими частями от натиска молодёжи. Набив лифт до отказа картинами и усадив туда девчонок, ребята бодро пошагали через две ступеньки на шестой этаж.
Дверь на три звонка отворило существо женского пола неопределённого возраста по прозвищу «Синяк». Эту кличку художники дали ей за то, что, не просыхая от алкоголя ни на минуту, эта женщина при дневном свете имела иссиня-фиолетовую физиономию. Иногда её лицо, помимо перманентно синего цвета, мейкировалось легкими разноцветными фингалами (попеременно то слева, то справа), поставленными собутыльниками-«визажистами». Но в целом это была достаточно беззлобная, но стойкая женщина. «Вольно и невольно», в результате многочисленных разводов с предыдущими мужьями, скандалов и мордобоя с соседями, она осталась единственным старожилом в огромной шестикомнатной коммуналке общим метражом около ста сорока метров и теперь сдавала её художникам под мастерские.
Шумная толпа побросала картины в гигантской прихожей, напоминавшей скорее камеру хранения арбатских шедевров, чем жилое помещение. Несмотря на огромное количество холстов и всякого хлама, сваленных около окон, размеры этой комнаты и длинного коридора, уходившего направо, практически позволяли кататься по ним на мотоцикле. Этим, по всей видимости, и занимался четырнадцатилетний сын Синяка –