летом прокладочку сделал и холст в двух местах подклеил…
– А дальше что? – нетерпеливо спросила сидевшая на колене у Вождя маленькая, но местами пухленькая Ляля, судя по всему далёкая от искусства. Однако чувствовалось, что Шишкин и особенно его «Три медведя» (как их называют в народе) были ей близки.
– Ну, тащу их к Петровне. Она пока чайку сообразила, я этих «Медведей» быстренько пиненом1 протёр от пыли, в мольберт зарядил и тряпочкой так аккуратненько прикрыл. В этот момент Горбачёв был удивительно похож на главный персонаж картины Перова «Охотники на привале»: широко раскинув руки и растопырив для пущей убедительности пальцы, он горящим взглядом охватывал всех собравшихся за столом. Его чуть горбатый нос, лукаво поднятые брови и две «дымящиеся» от пламенного взора глубокие глазные впадины говорили об азартном и увлечённом характере. Мощные надбровные дуги и точёные, как из кремня, скулы свидетельствовали о недюжинной воле и целеустремлённости. Длинные, местами слипшиеся, тёмно-русые волосы были откинуты назад, придавая его облику несколько демонический вид. Старенькие чёрные штаны, разорванные местами, были подпоясаны толстым темным шнуром, завязанным сбоку тугим узлом, отчего Горбачёв ещё больше походил на героя каких-то охотничьих сказок.
– А они что? – затаив дыхание, поинтересовалась Синяк, делая умное лицо.
– Они заахали, сказали, что это – как раз то, что они уже давно искали на Арбате. Спросили, я эту картину написал сам или нет. Ну, я честно сказал, что эту картину – написал самолично.
– А они купили? – не выдержал Цыган.
– Согласились купить за пятьсот баксов, только попросили ещё несколько медведей подрисовать…
– А ты?
– Я им так чётко высказал: «Это денег дополнительных будет стоить». Они мне: мол, Сколько?. А я, не будь дурак: «По пятьдесят долларов за штуку!»
– Ну а дальше, дальше что было? – вся компания уже начала давиться от хохота.
– Ну а дальше – мы с ними по рукам ударили, я им говорю: «Приходите завтра к полудню, работа будет готова». А сам – к Вождю: мол, так и так, давай акрилом, чтоб долго краске не сохнуть, рисуй, ебёнть, этих медведей.
Тут все взоры обратились к Вождю, и тот охотно продолжил повествование о северных корейцах и медведях:
– С первым медведем, конечно, пришлось повозиться, но потом, как этот, – пальцем указывая на Горбачёва, – мне сказал, что платить будут за каждого медведя, я разошелся и штук восемь их забабахал.
– Ну а корейцы что? – раскрыла рот Оля.
– Корейцы пришли вовремя, да как увидели столько медведей – им аж дурно стало. Перебор, говорят, давай убавляй! У меня даже в глазах потемнело. А самый старый, такой толстый кореец всё причмокивал: «Йой, йой, йой» – да и забрал за восемьсот пятьдесят…
– А почему за восемьсот пятьдесят, а не за девятьсот? – быстро в уме подсчитала Синяк.
– А потому,