Кто для меня был идолом, так Ты! Кого я слушал, так тебя! Чьей я гордился силою и статью, с кем чаял я когда-то… (Иаков на секунду умолкает.) встать наравне… то есть, конечно, сбоку петушком присесть. Винюсь, и поутру и на ночлеге я шкурные молитвы о съедобном возносил тебе. Зато, Отец, ты, в свою очередь, имел отличное жильё в моём ковчеге. Из дерева ситтим тебе построил я переносной комфортный ящик. И ты являлся мне неопалимою купиной, с небес солил густую манну, которую я ел, смешав её с грибами. Ты путь указывал из нашей нищеты в текущие млеком и мёдом страны, бежа передо мной Синайскою пустыней белёсым маревым столпом… За всё шалом тебе, Папаша, за всё от меня шалом! Так продолжалось лет, пожалуй, с тысячу. Потом я потерял тебя, увы… (Иаков замолкает и грустно опускает голову.)
ЛЮЦИФЕР. (Боди-Богу сухо и недовольно). Ответ зачтён-с. Мы показанья сверили и убедились в версии своей. Мы – удовлетворён-с.
БОДИ-БОГ (задумчиво). Защита, у вас имеются вопросы к подсудимому?
ЛЮЦИФЕР (мрачно). Пусть Суд попросит адвоката и обвиняемого эпических избегнуть бредней.
БОДИ-БОГ. В бреднях-то самый интерес. Ведь ты не для того вознёс мне обвиняемого на Эмпирей, чтоб я его судил, как рядового уголовника?
Явление 13
ИСИДА (Иакову). Вернемся к показаниям о боге…
ИАКОВ (торопливо). Я не могу о Боге говорить без выделенья слёзного секрета, без горьких кличей, воплей и рыданий. (Обращаясь к Боди-Богу.) Отец, как я истории нашей с тобой избегну? Неужто сам ты всё наше с тобой забыл? Ты отвернулся от меня, едва я взял разбег. Возможно, окопавшись в Иерусалиме, ивримы не вполне по Моисееву Закону плодились и молились, однако же, когда свирепый Тит пришел под стены Храма, мы встали под единый щит – твою защиту! – и как же мы жестоко бились! Зараза, голод, неприятельские стрелы – мы всё прошли в те роковые дни. Сражались, точно львы в пустыне. Враг замостил телами нашими свой путь к святыне Иеговы. Мы бились так, что римский Хам возовопил: «Солдаты, стойте! Тушите пламя, сохраните Храм!». Но поздно! Римская сандалия в ковчег Завета засандалена. Кругом – ни одного нарочито горящего куста, кругом горело всё взаправду. Я звал тебя, Отец, покуда голос не сорвал…
БОДИ-БОГ (согласно кивает, с тяжёлым вздохом). Иное мыслил Я в ту пору, иной эксперимент творил. Я был разочарован в выборе своём, признаться. А вы мне дали повод для сомнений. Вы, избранные Богом шмули, от собственного Бога сами отшатнулись, вослед язычника Ваала устремились, к наживе повлеклись, осуетились, вознеслись, разбогатели, соделались тучны, жирны, вы заболели гордостью и барышами. В упорстве злых сердец, лихвой кабальной жали ближних, не говоря об иноверцах. Нищих и вдов лишили справедливого суда, злонравие и силу провозгласили целью. Я вожделенную отвёл вам землю и первенцами называл. Вы потекли от Меня, как крысы, вроссыпь, как в поле ратники оплошные! Уды пообрезали, призвав меня, как фельдшера