но в интеллектуальной издательской системе Ridero
Выздоровление
Темнота. Звук падающих капель. Запах гнили. Сыро. Мокро. Зябко. Тесно.
Внутри тебя человек. Маленький, скрюченный как старичок. Тельце не больше ладони. Кожа зеленоватая, в тянущейся от прикосновений слизи. Ручки и ножки поджаты, переплетены, завязаны в узел. Глаза закрыты. Сон. Уже очень долгий сон.
Ты, передвигающийся по огромному городу и носящий с собой повсюду своего старичка, где бы ни был – на шумном ли проспекте, утопающем в миллионах тел и голов, на тихой улочке, будто затаившей дыхание времени, или в собственной квартире – не важно. Он всегда внутри. А ты всегда снаружи.
Такая вот жизнь. Утро – ночь. Понедельник – воскресенье. Лето – зима. Часы с вращающимися стрелками. Ртуть в градуснике. Порывы ветра. Полёт птиц на юг. Движение. Только старичок недвижим. Будто мёртв, будто застывший навсегда.
Однако твои шаги причудливым зигзагом, который свойственен только тебе, всё дальше по жизни – то сходя с её линии, то идя строго по ней.
Зеркало. Серебро, не отображающее улыбки на твоём лице. Сухая кожа. Стрелки морщин от носа к тонким губам. Волоски на переносице. Серебро, не отображающее не то, что твоей радости, которой нет, но и старичка внутри тебя. Зачем оно тогда – зеркало?
Вместо него – глаза. С первого взгляда – холодные, тёмно-зелёные. Даже слишком. Будто зелёная гниль в густой темноте пещеры. А со второго? Виден ли тогда тот, кто навеки внутри? С кем ты сонный, бредущий в апатии, несмотря на бешеное движение вокруг. С кем нет ни желаний, ни бодрых мыслей. Вообще ничего.
Без него тоже нельзя. Только с ним. Он – ты. Ты – он. Такая вот пара. Вместе навсегда.
* * *
Новый день. Кафе. Кружка горячего сладкого кофе. Ожог. Ругательство. Кто-то рядом с сочувствием. Глаза вверх от брюк, мокрых от кофе, – лицо. Милое. Солнечное. Доброе. Долгий взгляд. Предложение от неё – салфетка.
С виду – даже не красавица. Но в глазах… Свет из окна? Нет. Косметика? Тоже нет. Блик внутри. Внутри неё – девочка. Смеющаяся, радостная, обнимающая тебя из далёкой дали души.
Волнение. Кое-как сказанная благодарность. Смущенная улыбка. Внутри словно движение. После стольких лет?
Развязанный узел ручек и ножек. Тепло. Кожа без слизи. Тонкая струя свежего ветра. Звука падающих капель больше нет. С трудом разорванные ото сна веки. Непонятно откуда взявшийся свет. Ещё теплее. Пробуждение. Подъем на ноги. Неуверенный шаг навстречу теплу и свету. Ещё один. И ещё. Трусца. Бег.
Улыбка. Странная дрожь в ногах. Кружка кофе позабыта. Вместе на улицу. Дождь. Твоё огорчение. Её подбадривание. Девочка внутри вся в ликовании. Внезапное касание. Переплетение пальцев рук. Вместе под дождем. Внутри тебя – мальчик, тянущийся к девочке рукой. Та – также.
Простор. Тепло. Светло. Звук падающих капель с крыш. Запах свежести. Радуга сквозь редкие тучи. Плеск от ваших подошв.
По свежим следам
Запах волной разливался в воздухе, сладостью прилипал к волосам, зданиям, птицам, асфальту. Иногда становился неуловимым, сливаясь с выхлопными газами, ароматом булочек у пекарни и свежей краской газет, а порой уплотнялся настолько, что казалось, будто пытаешься вдохнуть кисель – воздух никак не шёл дальше крошечного вдоха. Стивену знаком этот запах. Груша и яблоко. Духи сестры. Вуаль аромата без лица под ней.
Стивен с шумом вдохнул. Воздух прошел через нос дальше, в лёгкие. Заполнив их, резко вырвался обратно. Внутри осталось чувство горького жжения. На глаза Стивена выступили слёзы. Вдохнул ещё – аромат пропал.
Стивен вытер тыльной стороной слезу и устало выдохнул. Болели ноги – он искал Дороти уже вторые сутки, но не исследовал и пятой части мегаполиса. Мужчина даже не знал, куда идти – его вёл запах. Сладкий аромат груши и яблока служил Стивену компасом: стоило оказаться на перекрестке или забрести в тупик, как непонятно откуда в воздухе появлялась едва-едва заметная нотка фруктов. Чувствительные ноздри тут же реагировали, расширялись, а ноги сами собой поворачивали в другую сторону.
Стоя среди нескончаемого людского потока, Стивен судорожно вдыхал воздух. Его толкали, ругали – он будто не замечал. Вдруг встрепенувшись, мужчина резко повернулся на сто восемьдесят. Запах появился и стал сильнее.
– Ты что, больной? Идиот! – воскликнула женщина, не ожидавшая, что тот резко остановится. Стивен не обратил на неё внимание и направился вперёд, точно заворожённый, боясь потерять аромат духов.
И грушево-яблочный флёр повёл дальше.
Город хранил запах Дороти, как хранит страшные тайны и чудесные истории. Хранил и в то же время прятал от Стивена, блуждающего тенью по улицам. «Фу, какой приторный. Да к тебе за милю никто не подойдёт», – в памяти всплыли слова, сказанные некогда братом в адрес сестры. Та в ответ рассмеялась и, прижавшись носом к запястью, глубоко вдохнула. Мужчина отдал бы всё, чтобы вновь сказать эти слова Дороти.
«Где же ты, Дора, где? –