перешли и дюже с похмелья маются!
Совсем юная половчаночка, скуластенькая и метко стрелявшая глазками, добавила:
– Вялые все, лагерем становятся между оврагом и рощей.
Олег задумчиво подёргал себя за ус, а Лысун каждому подъезжавшему бегу объяснял, кто такие новоторжане и какие гадости говорили они в адрес половецкого воинства.
– Напасть и перебить! – решительно заявила дебелая Аймаут. – По оврагу мы подберёмся незаметно.
– Нельзя! – отрезал Сухов. – Какие ни есть, а новоторжане – люди князя киевского. Они нам не враги, скорее уж соперники – тоже ведь идут на войну с галичанами. А нужно ли нам делиться добычей и славой?
– Придумал цего? – осведомился Олфоромей.
– Да есть маленько… Коль у новоторжан до сих пор головка бо‑бо и во рту будто кошка насрала, стало быть, крепко их угостили в Мическе! Считайте, на день они в пути задержались. Вот и надо нам ещё денёк выиграть…
– Как? – прямо спросил томный и смуглый Тарх.
– Разгоним их лошадей!
Лица половцев расцветились улыбками понимания.
– По коням!
К лагерю новоторжцев подкрадывались в темноте, следуя ручью, журчавшему на дне оврага. А когда в красноватых отблесках костров завиднелся обрыв у того места, где Яким Влункович объявил ночёвку, Олег завёл своих подальше в темноту и начал подъём.
Вместе с ним отправились верный Олфоромей, Кулмей (куда ж без него!), Тарх, Итларь, Байча и ещё четверо половцев, имён которых Сухов не упомнил.
Отправляясь на рискованное предприятие, оседлали самых смышлёных лошадей, а для верности обвязали их копыта войлоком – и не услышать, и следов не останется.
Десяток шагом объехал стан, хоронясь за кустарником и редко раскиданными деревьями. Тарх с Итларем пропали в ночи – поискать ночных дозорных – и обнаружили их мирно спящими. Ни убивать, ни будить сторожей не стали – тайные «гости» разбрелись по роще, не тревожа их сон.
Между деревьями были протянуты волосяные верёвки, к которым привязывали коней. Животные фыркали, порывались ржать, но половцы знали толк в лошадях и быстро успокаивали гнедков да саврасок. Споро заработали острые ножи, обрезая верёвки и поводья. Олег забирался всё дальше в рощу, освобождая всё новых и новых скакунов, шлёпая их тихонько по крупам, чтоб живее разбредались.
– Ва‑вай! – прошептал Кулмей неодобрительно. – Даже не расседлывали!
– Пора, Кулмей, – тихонько сказал Сухов, плохо различая лоснящиеся спины лошадей.
Половец хищно улыбнулся и пропал. И вот вспыхнули факелы, загорелись охапки сухой травы, и дикие вопли раскололи ночь. Гикая, свистя, подкалывая коней копьями, пуская стрелы так, чтобы не убить, а испугать, половцы погнали лошадей в степь.
Обезумевшие от ужаса животные, визжа и храпя, бросились напролом – через лесок, через луг. Вытянувшись стрункой, мчались кони, покидая вчерашних хозяев, разбегаясь в стороны, кто к реке, кто на север, к городку Полонному.
Новоторжане