Они ехали то вдоль каких-то хибарок, заваленных снегом, то снова по чистому полю. Тьма становилась все гуще, мороз крепче, а города было не видать. Начав беспокоиться, возница хлестнул притомленных лошадей. Откуда-то издалека донесся вой – собака, волк? Лошади рванули, понеслись. На всякий случай кавалер приготовил пистолеты. Завидев одинокую фигуру, бредущую по обочине, возница придержал лошадей и отчаянно замахал рукой:
– В какую сторону Петербург?
– Эва! – откликнулся сиплый голос.– Ты по Невской першпективе едешь. Вон мост через Фонтанку.
Прохожий не солгал: сразу за мостом начался город. Они пронеслись мимо темной громады какого-то особняка и по накатанной колее помчались вдоль выстроившихся в линию небольших одноэтажных домиков, в окнах которых кое-где мерцал слабый свет.
«Гм! – подумал кавалер.– Ничего похожего на Европу».
– Пусть везет в лучшую гостиницу,– распорядился он. Ганс передал приказ вознице, действуя с помощью гримас и маловразумительных слов «отель карашо».
– Сейчас на Луговую свернем и к Неве, а там есть и постоялые дворы,– пообещал возница, обрадованный окончанием дороги не меньше путешественников.
«ЗОЛОТОЙ ЯКОРЬ»
Кавалер полагал, что в Петербурге все давно спали, однако было не более восьми вечера. Ярко освещенная гостиница «Золотой якорь» была изрядно натоплена, а воздух ее напоен ароматом тушеной капусты и свежей хвои: тут готовились к Рождеству. Сбрасывая заиндевевшую одежду, путешественник воспрянул духом. Хозяин приятно удивил их, поприветствовав гостей по-немецки. Это был толстый, круглолицый человечек с лукавым взглядом, вмиг оценивший достоинство новоприбывшего постояльца.
– Анхен,– велел он толстухе-жене,– лучший номер для его светлости с окнами на Неву.
Пока готовили номер, а голодные лакеи перетаскивали наверх чемоданы, кавалер присел к общему столу и, не особенно разбирая, проглотил гору еды, кажется, и подгоревшую капусту, чего никогда бы не стал делать в нормальной обстановке: он был привередлив и знал толк в хорошей кухне. Впрочем, одно блюдо вызвало его недоумение: нечто жидкое, жирное, горячее, с плавающими вареными овощами.
– Это шти, национальное русское кушанье,– пояснили ему.– Первое и второе вместе.
– Унести,– распорядился гость.– Я не эскимос. В дальнейшем, любезный, прошу кормить меня по-европейски.
Осведомившись, который час, и услыхав, что до ночи еще далеко, он недоуменно уставился на мрак за окнами.
– Позвольте, а сейчас что?
– День,– скромно пояснили ему.– Если вы изволите думать, что ночь, это заблуждение. У нас зимой не всегда рассветает.
– Однако! – хмыкнул гость.
Поднявшись в свой номер, он придирчиво огляделся. Это были две большие комнаты, обитые пыльной тканью мутно-зеленого цвета, обставленные тяжеловесной мебелью. На окнах не было штор; из них сильно дуло. Кавалеру хотелось спать; он не стал придираться, тем более что широкая кровать под зеленым пологом показалась ему