умыться с дороги…
– Ладно. К старшому подходи, третья дверь по коридору.
Удивительная вещь, никаких мрачных предчувствий у меня тогда не возникло.
Глава 2. Наука за колючей проволокой
Обоняние – чувство древнейшее. Спустя время зрение пересилило, но в подсознании-то нюх берёт своё. И там, в глубинах психики, всякому предмету и понятию отвечает свой запах. Хлорный дух в сортире мигом вернул меня в советские времена.
Задвижка сломана, дверь тогда придётся на швабру. На пол газетку, сверху сумку. Где мой хитрый ежедневник? Ага, на месте. В этом блокноте, в потайном гнезде, зажаты металлические пластинки – сильные магниты, самарий-кобальт-пять. А реагент куда подевался? Тут она, пробирочка. Доцент к бою готов.
Вот и третья дверь. Изнутри доносится густой бас:
– Нахер мне твои шахтёры, своих девать некуда. Ты нам химиков давай, химиков! Есть у тебя кто?
В комнате трое в чёрных комбинезонах и один в синем – Пухлый. Прокуренный, несмотря на открытое окно, воздух – тоже из прошлого.
Русоволосый крепыш, сидящий у дальней, торцевой стороны большого стола, положил трубку.
– Вот это он и есть, Доцент, – начал Пухлый, разместившийся по правую руку от старшего.
– Что ж, побуду денёк Доцентом.
Крепыш оценивающе разглядывал меня. Потом, обойдя стол, ухватил Пухлого за шиворот и сдёрнул с обшарпанного стула.
– Приземляйся, на тёпленькое, – сказал он мне. – Давай знакомиться. Меня здесь называют – Джокер. На Зоне я главный, и по ЭР-заводам тоже. Пухлого ты знаешь, у нас он типа учёного. Учёный – хер печёный.
Пухлый, присевший справа от меня, осторожно хихикнул.
– Это Гуталиныч, – Джокер кивнул на цыганистого мужичка напротив Пухлого. – Наш технарь номер один.
У четвёртого участника, моего визави, скошенный подбородок и прямая, как по линейке, черта губ, бледная кожа и безжалостные выцветшие глаза.
– Уругвай, наш главный по безопасности. Без его слова здесь пёрнуть никто не смеет. Разве что я. – Джокер оскалил крепкие зубы.
Уругвай, прощупав меня цепким и тяжёлым взглядом, коротко пожал руку.
Пухлый, наполнив из графина гранёный стакан, выпил в три глотка.
– У тебя всего день, – Джокер говорил скупо, без эмоций. – Заколупку нашу ты знаешь. – Он достал сигарету.
– Как же. Пульпу1 разделить не удаётся, на твёрдое и жидкое.
– Получается, да паршиво. Сутками фильтруется, падла. – Джокер щёлкнул зажигалкой. – А продукт наш дорогой, и его ждут. Европий, тербий, неоди́м – тоннаж на Материк сдадим. Понимаешь, о чём я?
– Конечно. Редкие земли.
– Точно. Иначе говоря – лантаноиды. Смотри, чем тут мы занимаемся. Поднимаем руду, дробим, измельчаем, растворяем.
– Только не растворяем, а выщелачиваем, – поправил Гуталиныч. – Неполное растворение. В результате получается эта самая пульпа.
– Вот она-то и фильтруется еле-еле, – подал голос Пухлый. – Как сопля.
Джокер пыхнул ему дымом в лицо:
– Заткнись,