всё кругом чертополохом – и вот уже не выйти по тропинке в сад, ни «на город», и никуда вообще.
Кто виноват: Америка, жидомасоны, Чубайс иль Путин – на это в городе можно полчаса поддакивать или кое-как всё-же-не-соглашаться, вид блюдя… А тут – часами будут теребить взахлёб своё, да не с чужими, чуждыми, закудыкинскими фамилиями, а с родными, будто самой природой данными прозвищами, с географическими названиями не дальше Берёзовки! И за три часа таких громогласных, не как в городе по углам, перетираний, обильно сдобренных гвоздодёрным матом – как будто подростки соревнуются, а не мужики сорокалетние или дедофоны уже седые! – и отголосками былых наследственных и собственных присловий, не услышишь ни слова абстрактной лексики!
Это в городе все всё заучивают всепослушно, а тут – не на того напали! Там вчитаются пристально в интернет, в журнал, в рецепты, посмотрят передачку, всему, как кенарь в клетке, верят, а деревенский вольный житель – фигушки. Поклеить, допустим, обои, покрасить оградку новой краской, покрыть железом крышу – куда же ещё проще?.. Пойдёт мужик к соседу (или по жены внушеньям к соседу домов за десять), посмотрит, как он покрыл себе недавно металлопрофилем новомодным, распросит что и как – как, например, там резать материал экономично и утеплитель класть под кровлю. Но придя домой, вдруг скажет: «Не может такого быть!» Жена поспорит, «как купит, так увидит», ладно. Купил всё, делает, со всех сторон советуют и даже помогают, а Архимед наш сельский, уже прилаживая, за своё: «Не может того быть!» – и прилепляет утеплитель наизнанку. Жена заходится, бегает, показывает распечатки, а он: «Не можеть!» – и всяческим «профнастилом» её дуру с помощниками-дураками и изобретателями-идиотами кроет. И только через год-другой до него дойдёт и разуму его откроется: «Эх, крыть-то надо было ведь не так!..», залезет вольнолюбец наш весной на кровлю и опять за свой конёк: «Не можеть того быть!..» – и всё тут.
И вот таковы примерно – а верней, чрезмерно даже – были и есть герои наши современные – теперешние титаны-фермеры, на коих колокольнях всё село стоять уж как бы стало…
О первом, Валерии Лямкине, я помню только отголоски: Валерка Жёвный крот (то два тебе «н», а то и почти ни одного!) в армию пошёл, Валерка-то Крот – из армии пришёл! Да не просто так пришёл, как в детстве один у матери гол как сокол рос – мотоцикл «Яву» он оттудова пригнал – заработать успел, достать, купить – «как пить дать не всеми правдами». Это ещё Перестройка была, конец 80-х. А дальше – те самые девяностые, и толком я не помню, что он делал, ловил-глушил какую-то рыбу самодельным динамитом, продавал, всё эти яблоки свои в Тамбов возил. И вскоре, как говорится, «взял ноль-девятую», а после выкупил в колхозе, дышащем уже на ладан, трактор… И всё это было для той поры (для «двадцатилетнего щуплого шпингалета» – так приговаривалось непременно) из ряда вон, на зависть буйную всей деревне