я завтракаю. В конце концов работавший рядом каменщик помог мне отнести «Роб Роя» в сарай, а мальчик вызвался проводить до гостиницы. Но и первое, и второе, и третье заведение, куда он меня привел, оказались пивными, где можно было только выпить; так что я не стал больше слушать оборванного чичероне и доверился верному руководству безымянного инстинкта, который ведет голодного человека к еде.
Когда наконец подходящий трактир был найден, его вскоре заполнили любопытные зрители. Всеобщее внимание привлек немецко-английский словарь из моего багажа, несколько раз его даже выносили на улицу для тех, кому не хватило места внутри.
Живописность пейзажа достигает кульминации в Бойроне, где большой монастырь на зеленом холме почти окружен Дунаем, а вокруг – просторный амфитеатр отвесных белых скал, покрытых лесом.
Это прекрасное место выглядит таким уединенным, что едва ли можно поверить, что здесь можно остановиться на ночь. Я уже почти пронесся мимо, но все же остановился под нависшим деревом и пошел по тропинке среди вспаханных полей в маленькую деревушку.
Работавшие в поле крестьяне были удивлены появлением человека, который, должно быть, вышел из реки; но и сюда успел добраться слух о странной лодке, так что вскоре «Роб Рой» взобрался на крепкие плечи двух помощников и был с триумфом доставлен в превосходный отель.
И вот уже мой обеденный стол накрыт в беседке с прекрасным видом, еще более величественным из-за сгущающихся в горах темных туч, гулких раскатов грома и колокольного звона.
Хлынувший ливень пришелся кстати, он охлаждал воздух и усиливал течение реки; так что я, сидя в хорошем укрытии, уважительно поглядывая на почтенных монахов. Когда сидишь под крышей и смотришь на людей, которые снаружи под дождем, невольно появляется какое-то чувство самодовольного удовлетворения, что ты успел укрыться.
Пока я обедал, появилась приехавшая в гости к своим здешним друзьям девушка, которая бегло говорила на французском языке, поэтому ее послали посплетничать со мной. Затем вся семья посмотрела мой альбом с рисунками, что происходило по крайней мере два раза в день в течение многих недель плавания. Я осмелился попросить немного музыки, и мы перешли в большой зал, где вскоре начался целый концерт с гитарой, фортепиано и скрипкой; играли хорошо, а уж случая спеть немцы никогда не упустят.
Затем юная Мелани стала переводчицей в беседе с остальными, говорившими только по-немецки; я постарался обратить наши мысли к духовной сфере, о которой не следовало бы забывать надолго. В своем весьма ограниченном багаже я вез с собой несколько избранных отрывков и рассказов из Писания, на французском и немецком языках, которые использовал в подходящих случаях. Они всегда принимались хорошо, часто с большим интересом и искренней благодарностью.
Некоторые люди стесняются раздавать религиозные брошюры или даже побаиваются их. Но некоторые люди вообще стесняется говорить,