телефон в сторону, когда мы свернули с главной дороги.
Вокруг было много снега и ни единого следа человека, лишь маленькие следы то ли кошки, то ли небольшой собаки. Влад оставил машину у дома, пропуская меня вперёд.
Мы прошли внутрь, и я ощутила, насколько в доме холодно. Казалось, что на улице было куда теплее.
– Оставайся в доме. Я спущусь в подвал и включу отопление, а ты пока зажги камин,– сказал Влад, протягивая мне плед. – Ты дрожишь. Держи. Так согреешься быстрее.
– Спасибо,– ответила я, укутываясь в одеяло.
Парень ушел в подвал, пока я пыталась разжечь камин. Около фоторамки обнаружились спички, я на секунду задержала взгляд на ней и потом взяла коробок. Вначале спички гасли одна за другой, а затем, попытки с шестой, мне удалось поджечь тонкую древесину, по которой медленно поползли языки пламени.
Когда Влад пришел ко мне, то в камине уже горел огонь, который согревал мне руки. Парень остановился в дверном проеме, недолго просто стоял, и сказал:
– Я пойду на улицу, почищу тропинки,– и, чуть помедлив, добавил. – Знаешь, я тоже, когда был маленький, постоянно замерзал, тогда мама наливала мне чай с какими- то травами. Мне помогало.
Я улыбнулась сентиментальным воспоминаниям, а когда парень закрыл за собой дверь, скрываясь на улице, я прошла на кухню и стала искать какой-нибудь напиток. Вскипятив чайник, я налила нам кофе, который нашла на полке.
– С тобой здесь гораздо лучше,– сказал парень, заходя в дом.
Он снял куртку и повесил ее на вешалку, подходя ко мне.
– Тебе не холодно?– спросила я.
– Уже нет. Привык.
– Даже не представляю, каково тебе было. Один приезжаешь, снег убираешь, дом обогреваешь…
– Рифму сочиняешь?– шутливо спросил Влад.
– Кофе наливаешь,– сказала я и рассмеялась. – Серьезно, как ты делал это все один?
– Выбора не было, – спокойно ответил парень, взяв свою кружку, сделал несколько больших глотков.
– Трудно тебе было,– сказала я, утверждая очевидное.
Влад посмотрел на меня, отставил кофе в сторону, покачал головой и сказал:
– Никогда не говори так. Трудно инвалидам идти на работу, чтобы прокормить себя. Трудно женщине после рабочего дня тянуть детей и дом одной, трудно старикам. Трудно брошенным и тем, кто никогда не родится на этом свете. А у меня есть все: молодость, сила, ноги, руки. Это не трудно. Это – дом семьи, и проводить тут время для меня только в радость. А все, что я ощущал – это тоска, особенно, когда я узнал, что значит быть частью семьи.
– Трудно понимать, что ты один в этом доме. Что больше никогда их не увидишь,– сказала я.
Он хотел возразить. В его глазах промелькнуло равнодушие, но я видела, что за ним скрыто много эмоций. Он сдерживался, но, взглянув на меня, он признал это. Парень наклонил голову вниз и сказал:
– Да. Вот это трудно.
– Расскажешь мне о них больше? Я ведь ничего не знаю, и постоянно хочу узнать о них все, – сказала я, делая глоток горячего кофе.
Парень огляделся по сторонам и, видимо, ища взглядом, за что зацепиться, сказал:
– Однажды