все равно не вышло бы ничего, – вставила Кэрри.
– Почему?
Карина поджала губы, глянув в сторону Безымянной.
– Потому что каждый заключенный каждый день проходит психографию, – ответила та, почувствовал надежды, возложенные на нее посредством брошенного взгляда. – А эта процедура помогает увидеть даже то, что человек отчаянно пытается скрыть. Все эмоции, все чувства, переживания – в общем, вообще все. И все твои уловки, обманки будут видны, как на ладони. Поэтому-то ему и нельзя «сдаться», – старушка подняла на Катю усталые глаза. – У него эта идея не просто зародилась, она буквально процветает в нем, черпает силы в его молодом мозгу. Ее так просто не вырубишь – там надо с корнями выкорчевывать все.
Она замолчала, и повисло тяжелое молчание. Кирилл недвижно лежал на своей кровати, хотя глаза его были открыты и сам он все слышал. Он не строил иллюзий насчет своего будущего – было понятно, что его сочтут угрозой и убьют, однако это не означало, что думать об этом становилось проще раз за разом.
– Сколько ты здесь уже? – спросила Катя тихо, словно извиняясь у всех за нарушение тишины.
– Год, – так же тихо ответил мальчик. – Немного меньше. Мне осталась неделя.
– Почему ты так уве…
– Да потому что срок исправления – ровно год! – в нетерпении и злобе выкрикнул Кирилл. – И мне осталась чертова неделя!
Он уткнулся лицом в матрас и накрыл свою голову подушкой, словно желая очнуться от этого кошмара.
– Идут, – прошептала старушка.
Катя непонимающе посмотрела в ее сторону. Безымянная только улыбалась, смотря на дверь.
– Слышу, идут. За мной идут, – она посмотрела на лежащего Кирилла, потом на Кэрри. – Слышишь их? – спросила она, но Карина махнула головой из стороны в сторону. На ее лице не было ни следа тревоги за рассудок своей соседки – казалось, она совершенно точно поняла, что имеет в виду старая обывательница этой палаты.
Катя попробовала прислушаться. Поначалу ничего не было, однако скоро действительно послышались какие-то шаркающие звуки со стороны входа.
Дверь, практически не видная с этой стороны, тихо открылась. Катя ожидала прихода Смерти – дамы в черной мантии с косой, или Сатаны, но на пороге вместо химеры ужаса и мучений показался очередной сотрудник Корпорации.
– Иду-иду, – опережая его приказания, пробормотала старушка, с кряхтеньем вставая с койки и тяжело шагая к синему сюиту. – Кирюша, – позвала она перед тем, как шагнуть в коридор. Мальчик откинул подушку, поднял голову. – Увидимся.
Она улыбнулась и пошла за своим сопровождающим, а юный противник власти, бросившись к двери, стал царапать ее, словно раненый зверь, предчувствующий свою скорую смерть.
«Удивительно, – подумала Катя, наблюдая эту сцену. – Как они могут позволять себе подобную слабость, тем более к чужому человеку. И непонятно, почему они так серьезно относятся к смерти? Ведь смерть – это непреложное