Ты не имела права писать все это! – горячо и зло рычал он на меня сквозь зубы. – Не имела права даже думать об этом! Не имела права вмешиваться в мою личную жизнь!
На этот раз он по-настоящему вышел из себя и кричал, как ненормальный.
– Тише… пожалуйста, успокойся… Митя… пожалуйста, мне больно… – жалобно пищала я нечто невразумительное, вся дрожа от страха перед его гневом и все также позорно сходя по нему с ума. Даже сейчас, в ярости, он был умопомрачительно прекрасен, как может быть прекрасен взбесившийся зверь, красивый, дикий и необузданный. – Не надо… пожалуйста, не надо… – умоляюще шептала я в отчаянии и попыталась прильнуть к нему и обнять, чтобы вымолить у него прощение, утихомирить его приступ безумия. Постепенно его захват ослаб, железная хватка превратилась в объятья, дыхание успокоилось. Только сердце по-прежнему ходило ходуном под моими ладонями, прижавшимися к его груди. Мы замерли, сжав друг друга в объятьях. Я в ужасе представляла себе, что было бы, если бы свидетелем этих разборок стала мама, которая готовила на кухне обед. Дом был большой. Конечно, она скорее всего ничего не слышала, потому что кухня располагалась этажом ниже, у нее работал телевизор и вообще она крайне редко сюда заходила, но все же… Все же…
На какие-то растянувшиеся, как на абсурдных полотнах Дали, секунды наши объятья можно было счесть вполне невинными, пока я не осознала вдруг, что мне в живот упирается до предела затвердевший мужской член. Его нервная пульсация сводила с ума, лишая всякой силы воли, отшибая к черту по крупицам собранные частички здравомыслия. Если бы мама увидела, как я в тот момент, сидя на диване на коленях, покрывала нежными поцелуями грудь, шею и лицо брата, лаская сквозь футболку его тело, как я пыталась вновь разбудить его страстные губы, беспомощно млея от собственной проснувшейся неконтролируемой страсти, она бы умерла от разрыва сердца на месте, а Митя, наверное, тут же придушил бы меня, а потом, не раздумывая, шагнул бы с балкона многоэтажки.
Сначала он замер в недоумении, охваченный какой-то странной лихорадкой и позволяя мне упиваться вкусом и гладкостью собственной кожи и губ, но потом вдруг перехватил обе мои руки и оторвал их от себя, отталкивая прочь. Я думала, он сейчас меня прогонит, отвесив пощечину, которую я, безусловно, заслужила, но вместо этого он слабо мотнул головой и закрыл глаза, тяжело дыша и стискивая зубы. Боясь его гнева, я бессознательно подалась назад, но поздно… Брат открыл глаза и, схватив за руки, потянул меня к себе, сажая верхом на колени. Его дыхание горячо ласкало мои губы, а глаза гипнотизировали змеиным серебром, пока мужские пальцы медленно обнажили мое плечо, оттянув вниз рукав трикотажного платья. Потом его руки скользнули мне за спину, слегка опустили и без того глубокий вырез и расстегнули мой бюстгальтер. Мастерски! За секунду. Даже я иной раз мучилась с этой дурацкой застежкой дольше! Он сдвинул кружевной лиф, обнажая груди с набухшими розовыми бутонами. Его пальцы легко и нежно потерли один сосок, доводя меня до безумия. Из моих