Святые ночи. Страшные вечера. Адэля Сабирова

заупрямилась Ясина. – К ней не нужно. Беспокоить ее по таким пустякам, – фыркнула она.

      – Разве же это пустяки, Яся? – продолжил убеждать ее следователь. – Девушки умирают, молодые. У них вся жизнь впереди была. Столько планов. А если мы не поймаем никого, то что? То сколько еще?

      – Но вы не понимаете, – подскочила Ясина и начала судорожно наводить порядок. – Это же Баба Яга!

      – Страшно? – усмехнулся я.

      – Нет, просто… – Ясина замерла с горой тарелок и кружек в руках. – Просто путь к ней нелегок.

      – Ну и мы не сдаемся перед трудностями, – подбадривал я ее, уж очень хотелось взглянуть на саму Бабу Ягу, капризницу из детских сказок.

      – Я ей должна, – призналась Ясина, скидывая посуду на кухонную столешницу, – Я не смогу просить у нее.

      – Я попрошу, – не растерялся я.

      – Ну а вдруг… – пыталась придумать еще хоть что-нибудь Ясина.

      – Ясечка, подумай, – подал голос следователь, до этого молча следящий за нами, – Как много ты сможешь спасти людей. Я же знаю тебя, ты же переживаешь за них. Ты же себе не простишь. А тут такая возможность. Если нечисть не наперечет, так это, может, людей найдет. Или еще как подскажет.

      Вздохнув, Ясина присела обратно на свое кресло. Она долго молчала. Простодушное лицо сосредоточенно сжалось, образуя тонкие морщинки на лбу, губы собрались уточкой. Она изучала какую-то точку на полу, скорее надеясь, что земля разверзнется и поглотит нас со следователем. Этот диссонанс детского лица с недетскими знаниями меня поражал. Хотелось узнать Ясину, узнать подробнее ход ее мыслей. Понять, дорого ей хоть что-то или кто-то, кроме загадок. Понять, почему она так равнодушна к ужасам смерти и так волнуется перед какой-то Бабой Ягой. Я не мешал ей обдумывать, чувствуя, что Кочмарин додавил ее.