на этом, там, может быть, есть даже то, чего вообще нигде нет, там – тайна… на другом берегу. Кто не бывал на другом берегу, тот не знает реки. Тот не знает Реки.
Берега, берега, берега…
Для чего вы бушующим рекам?
Может, вы для реки, берега,
Как рожденье и смерть человеку?
– пелось в одной из Семёновых песен…
Доплыли чуть живые. И недалеко вроде этот другой берег, не будет и полукилометра, но не на велосипеде, даже не пешочком по асфальту, а против волны и течения в холодной майской воде… Николаич дотянул, только держась за Африканские плавки; первыми вышедшие на берег Капитан и Поручик, не отдышавшись, услышали жалкий крик Аркадия метров за сто ниже по течению: «Ребяты, танкисты!», а потом уже, когда они убежали спасать Дуремара, Семён, приплывший третьим, увидел метрах в пятидесяти от берега ныряющую голову Виночерпия – он конкретно тонул! Успел, а когда выволакивал бедного Винча на чавкающий ил, понял и причину отставания: к поясу Виночерпия была привязана – когда успел? – шнурком за пробку и вокруг пояса фляжка, та самая, на литр двести…
– По коленям, сволочь… – только и выговорил Виночерпий. Колени и ноги выше колен были в синяках и ссадинах.
Поднявшись на пятиметровый обрыв, обнаружили брошенный бивуак. Раскрытая палатка, полуспущенная лодка, в костерке прощальной струйкой чуть дымила сырая головёшка, на раскладном столике открытая, но непочатая плоская банка венгерской ветчины. А хозяев не было.
– Эге-гей! – прокричал призывно Африка. Никто, конечно, не отозвался.
– Рыбачит, наверное, – предположил Поручик.
– А лодка? – кивнул Аркадий на грустную резиновую калошу.
Согреться не удавалось: ветер на юру срывал с мокрых тел последнее тепло.
«И чего мы сюда попёрлись?» – спрашивали взглядами друг у друга и пожимали в ответ усыпанными мурашками плечами.
– Рай… – разочарованно выдохнул Африка, – даже дров нету!
– Так он не здесь, рай, – ёжась и постукивая зубами, проговорил Аркадий.
– Как не здесь? – возмутился Семён, – А Ахерон? А Зарайск? Ты же взбаламутил – райдуга, на другом берегу и клюёт лучше!.. Врал опять…
– Ничего не врал, – спокойно отвечал Аркадий, зябко потирая предплечья. – На другом берегу, – кивнул в сторону оставленной ими косы, отделённой теперь полукилометром свинцовых барашков, – лучше… и клюёт, и вообще. Там и рай.
Вот так… Другой – он всегда другой, это тот, на котором нас нет сейчас.
В философическом молчании по очереди выпивали из стеклянных стаканчиков, закусывая венгерским деликатесом.
– Кто ты, мой невидимый друг? – выскребая из банки остатки, процитировал Семён. В благодарность за столь странное гостеприимство до краёв наполнили обе стопочки самогоном и, поставив их рядышком, пустой банкой накрыли – мало ли, пыль, мухи…
Откуда ни возьмись появился Лёха, наверх не поднимался, без слов допил из узкого нержавеющего горлышка остатки и забрал в чёлн старого,