щёлкая, задираясь, озоруя. Чародейка уколола ножом левую грудь женщины, выпустив немного крови, вытерла порез шалью и бросила её в котёл.
Пусть цветёт в тебе жёлтый зверобой,
Пусть кричат в тебе рожь и спорынья.
Сколько детских душ привела с собой,
Знает только Кхол – властелин зверья!
Её глаза стали похожи на два факела. Тиур, скрывающийся в густых кустах, почувствовал, как волосы на его голове становятся дыбом от сильного жара и жгучей энергии, исходящей от обнажённого тела Нельвы. Он сжал в ладони ведьмовской амулет в виде серебряного сокола, но это мало помогло. Голос ведьмы нарастал, заставляя Линлу корчиться на земле в муках неутолимого желания, выгибать спину, широко раздвигать ноги, согнутые в коленях, дрожать и погибать в блаженстве.
Пусть дитя войдёт искрой кочевой
И заполнит тьму розовой звездой.
Затихай, огонь! Завершён твой бой!
Стань в котле опять чистою водой.
После этих слов пламя мгновенно исчезло. Нельва положила три ветки полыни на остывшие уголья, полила сверху гранатовым соком и воткнула в пепел два скрещенных ножа. Линла слабо ворочалась в темноте, не понимая, что с нею произошло. Чародейка накинула на себя мантию, помогла одеться спутнице и подтолкнула её к «зелёному камзолу», незаметно подошедшему по мысленному зову госпожи.
– Иди, сударыня, с ним, – устало сказала Нельва. – Твоё лоно приняло юную душу. Помни, что с этой ночи твоя жизнь изменится. Невозможно прикоснуться к магии и остаться прежней.
Линла поклонилась чародейке и ушла. А в глазах Нельвы возникло видение: счастливая женщина ласково гладит округлившийся живот, а перед ней стоит на коленях молодой мужчина и целует обиталище новой жизни.
Часть девятая
Нельва проснулась довольно поздно. Скелет на городских часах уже отзвонил два часа пополудни. Она скинула одеяло, лёгкое, как лебединый пух, и тёплое, словно ясная погода, раскинулась на кровати, потягиваясь всем телом до пощёлкивания в позвонках. Перекатилась на бок, играя с собственным настроением, будто молодая кошка с ярким фантиком, привязанным к нитке. В доме ощущалось присутствие только одного человека – ведьмака, и поэтому чародейка не стала затягивать свои прелести шнуровкой корсажа, а набросила на себя лёгкую тунику цвета спелого абрикоса, провела гребнем по волосам, успокаивая их буйство, пожевала кусочек кедровой смолы, понравилась сама себе в зеркале и отправилась вниз, на кухню.
«Вот так всегда, – подумала она. – Как ворожбой пропитаюсь посильнее, так сразу есть хочется и спать подольше. Сейчас бы быка сожрала, и даже без приправ! Да кто ж мне его зажарит? Разогрею вчерашнюю кашу, добавлю в неё молотых орехов, мёда, чуток топлёного маслица – и будет угода чреву».
На кухне, среди кастрюль и мисок, обретался Тиур и тушил в горшке куриную печёнку, обильно посыпанную специями. С ловкостью опытной хозяйки он растирал в фарфоровой ступке семена горчицы и дикой ширицы, смешивал с сырым желтком, тёртым сыром и маслом. Запахи стояли столь умопомрачительные, что Нельва забыла о каше и, приоткрыв крышку, вдохнула