её Павлу сейчас попробовать, чтобы внове пришли к нему поутру и те сказочные девушки, и чтобы пришли еще те красно-шляпные мухоморы, которые легко и безмятежно погружали его уже не первый раз в ту его бесконечную алкогольную грезу.
И, понимаешь, что всё это не по твоему такому дырявому карману. И всё это теперь не по душе твоей, так как надо побыстрее бежать и даже убегать отсюда. Так как дрожь в мышцах, и даже та постоянная боль под ложечкой, а теперь иногда и за грудиной такой спазм, что дышать уже невозможно. И уже не сознанием, а именно тем нашим подсознанием и самой глубинной нашей подкоркой, которая и стоит на страже всей нашей жизни, ты понимаешь, что еще одна эта бутылочка с зелененькой этикеткой, а то и один не полный стакан, и тебя на скрипучих нартах даже этим летом отвезут на ту волшебную Шаманку здешнюю, где соединяется буквально всё и вся. Где соединяется на раз и наше прошлое и даже наше будущее, так как жаркое пламя кострища, съедая на чьих-то глазах превратит в мгновение твоё тело только в горсточку этого рассыпчатого серого пепла, как крыло у здешней только что рожденной чайки… И тебя уже нет, и тебя больше на этой земле богатой и не будет… И, именно этот первородный страх и именно эта загрудинная боль и сегодня и сейчас говорила ему, что: Хватит тебе! Прекрати ты! Беги ты подальше!
И Павел, заправлял бензином чуть поржавевший и с облупленной зеленой краской бак, подключал черный шланг и побыстрее, будучи теперь в каком-то остервенении движения, дергал веревку своего руль мотора, а тот своим ровным, а может и захлебывающемся в воде выхлопом ему только своим рокотом и говорил:
– Поехали!
– Поехали и побыстрее отсюда!
И тогда, эта водная зеркальная гладь его Тылгаваяма, будучи мгновенно, разрезанной килем его лодки «Казанки», им латанной и перелатанной шла волною до берега, чтобы отразившись от левого берега вернуться к тому, правому берегу, где уже почти триста лет и стояло его и то килпалинское, их только двоих здешних художников село Хаилино. И уже буквально через пять минут через правое плечо на очередном повороте и на излучине, оглянувшись, он не видел своего родного села и даже, он не видел дымков из труб тех родных ему домов, где друзья, где остались теперь сказочные девушки-мухоморы, снящиеся по ночам и будоражащие всё его воображение, а слышал он только отраженный от стены прибрежного высокого леса шум своего мотора:
– Ру-Ры-Ру-у-у!
– Ру-Ры-Ру-у-у!, когда он ручку акселератора и газа вдавливал до самого до отказа и нос его лодки поднимался так высоко, что казалось еще мгновение и его лодчонка, не так и нагруженная его скарбом вот-вот здесь на раз опрокинется. И тогда он сбрасывал свой газ, так как высилась стена обрыва, и был очередной поворот, и был очередной мелкий перекат из галечника и из песка, и его надо было проходить осторожно, и присматриваясь к береговому течению.
– Поехали!
И этот, ровный, а еще от машинного масла МС-8, залитого в картер