и сказал, – он сдвинул одну ногу, дотронувшись до моей.
Меня обожгло кипятком. Поднять на него глаза я не решалась, дать словесный отпор – тоже, настолько он выводил меня из равновесия. Спешно выбравшись из зоны его близости, пошла по кабинету. Некоторые уже заканчивали работу, кто-то добавил еще от себя детали: помидор, изменил цвет драпировки, кувшин.
Сделав десятый круг по кабинету и обнаружив в руке карандаш, который я, сбегая, забыла оставить, осознала, что надо вернуться к Антону, который ничего не делал, а нагло наблюдал за мной. Сказать, что мне неприятно, будет ложью. Добрых отношений между нами никогда не было, ровно как и теплого взаимопонимания. А скандал в присутствии моего педагога был мне не нужен, а подвох такой я могла от него ожидать.
Молча достала краски. Мокрой кистью начала увлажнять поверхность цветных кюветок. Он внимательно наблюдал за моими действиями.
Кто-то в кабинете уже закончил работу, Надежда Дмитриевна радушно приглашала их на постоянные занятия.
– Ты же продолжишь за меня? Я ничего не понимаю в этом всем.
«Ага, сдался, слабак» – возликовала Внутренняя Богиня.
Антон смотрел на меня с надеждой, мысленно выругавшись, представила себе, что он обычный студент школы искусств, и моя обязанность помогать, как бы действовала с любым другим, собственно, для этого я тут и нахожусь. Вручила ему в руку кисть, сама взяла поверх его руки и качнула, проверяя, подчинился ли он мне. Расслабился. Кисть в наших руках окуналась в краски, танцевала в палитре и нежилась на бумаге, каждый взмах рождал цветные пятна, гибкие влажные линии, набросок оживал. Со стороны наша совместная работа могла напомнить, как первоклашку учительница учит держать перо. Я стояла сбоку от него и руководила его правой рукой, его локоть прижимался к моей груди, двигая рукой, задевал соски, это было очень приятно, хоть я и пыталась гнать такие мысли прочь. Я ощутила через ткань одежды, какой он теплый. Он отклонил голову назад, так что его губы оказались у моей щеки, обжигающее дыхание отдалось внизу живота. Его запах вскружил голову, я прикрыла глаза, концентрируясь, дышать стало тяжело.
– От тебя приятно пахнет, – прошептал он, касаясь лицом моих волос.
– Не нарушай мое пространство, пожалуйста, – разозлилась. – А теперь рисуй сам, раз отвлекаешь.
Я отпустила его руку, но он схватился за мою. На меня смотрели с мольбой.
– Не оставляй меня наедине вот с этим, пожалуйста, – прошептал он.
У него был невинно-испуганный вид, настолько трогательный, что я сдалась, взяла кисть, и уже без его участия закончила заполнять набросок цветом. Он больше не проронил ни слова, просто сидел и наблюдал за моими действиями. А мне было хорошо. Рисование помогало успокоить сердце, его присутствие вдохновляло. Легкий набросок был завершен. Украдкой, я бросала взгляды на его руки, спокойно лежащие на крупных бедрах, на то как бросают тень на мужские скулы пушистые ресницы.
– Готово! – прошептала я. – Ты умеешь быть тихим.
– Такие подвиги мне тяжело даются, – засмеялся