раскаленной печи бытия сковороду. И захлопнул поддувало, оставив томиться на медленном огне.
Вентилятор на столе, хоть и лупасил воздух лопастями, будто заправский боксер, горстями швыряя куски оторванного ветра в мою потную физиономию, не мог достаточно остудить горячую голову и жаркое, бесстыжее сердце, лишь расплескивая залежавшуюся на рабочем столе пыль.
Выдернув зубами пробку, я наполнил фужер старым добрым армянским, придавая однообразной серости будней благородный оттенок балтийского янтаря, стекающего полупрозрачной пленкой по украшенному отпечатками моих пальцев стеклу. Отхлебнув из бокала, я вытер тыльной стороной ладони пот со лба, рукавом рубашки – губы, и вернулся к изучению находки.
Находкой была лакированная черная трость с серебряным набалдашником и гравировкой "ЧАСХ", забытая клиентом. Клиентом, с которым мы разминулись. Клиентом, с которым мы вряд ли когда-либо еще встретимся. Во всяком случае – в этом мире, который, сколь бы не был поганым, вместе с тем, несомненно, был более приятным местом, чем то, куда я отправлюсь в последний путь, сменив привычный бежевый плащ на деревянный макинтош.
С чего я так решил, что клиент не вернется? Дурак бы не понял!
Гравировка "ЧАСХ", очевидно, служила напоминанием о неком событии – часе "Х", несомненно, имеющим роковую роль в жизни посетителя. И то, что он прождал в конторе битых два часа, судя по количеству окурков в пепельнице, указывало на то, что этот час "Х" был назначен именно на сегодня. Иначе с чего бы ему являться в мой офис в такую рань? Еще и в такое пекло! Как по мне, единственная уважительная причина, по которой человек может оторвать задницу от кресла под вентилятором в такую жару – ожидание скорой смерти. А вот как ее ожидать – дело вкуса каждого. Я бы, например, не тратил попусту остаток жизни, а поспешил бы накидаться как следует. Не то, чтобы мне был нужен какой-то повод, чтобы накидаться с утра пораньше, но если повод есть – процесс приобретает определенную торжественность, соответствующую масштабу повода. Клиент же, похоже, пытался предотвратить нечто столь же неотвратимое, как и Эру Светлых Годов, к которой мы неумолимо приближаемся, выполняя пятилетку за пятилеткой, почему и поперся к частному детективу.
Я не особо горевал по упущенному клиенту. Мне остался трофей, стоимость которого я оценивал рублей в пятьсот. Неплохая выручка всего за одно утро! Чем не повод? Единственное, что мне мешало отметить это дело – тот факт, что бутылке на столе еще плескалось пойла пальца на три, отбрасывая на полированную временем древесину причудливые блики.
– Котов? – ворвалась в кабинет Даша, вернувшаяся с обеда.
Сегодня она щеголяла в бежевом брючном костюме, причем белая полупрозрачная блузка, пропитавшись потом, облепила стройный торс секретарши, сделавшись еще более прозрачной, не оставляя простора полету моей извращенной фантазии.
– Детка, ты сегодня особенно обворожительна, – цокнул я языком.
– Котов, ты можешь объяснить, откуда у нас столько долгов? – поинтересовалась помощница, проигнорировав мое замечание.
Я лишь пожал плечами. Это же очевидно! Дурак бы не понял! Долги, знаете ли, не появляются на ровном месте. Долги образуются от неоплаченных счетов. И со временем становятся все больше и больше, подобно гнойному нарыву, который растет и растет, пока его не удалит опытный хирург. Или пока не прорвется сам.
– Мне казалось, что за прошлое дело ты получил огромный гонорар!
– У меня были неудачные инвестиции, – зевнул я.
– Где? – язвительно усмехнулась девушка. – В баре?
Я в ответ простонал, закатив глаза. Женщины! Сколь же они прекрасны! Но настоль же и бестолковы. В баре! Инвестиции – в баре! Нет, вы это слышали? В баре! Какие могут быть инвестиции в баре? Разумеется – нет! На ипподроме! И еще немного – в преферанс. Да, мне не всегда везло. Видимо, чем-то я прогневил госпожу-удачу, повернувшуюся ко мне своим необъятным задом. Хотя… жизнь в забытом Богом, прокуренном заводскими трубами Чикагинске удачной нельзя назвать не при каком раскладе.
Я лишь надеялся на то, что раз мне не повезло в карты – то непременно повезет в любви! Достаточно не испугать это везение неосторожным поступком. Лучше всего – завалиться в кресло, потягивая коньяк, в ожидании.
– Если ты не умеешь обращаться с деньгами – можешь, хотя бы приходить пораньше? Чтобы клиенты тебя дожидались?
– Зачем? – снова пожал я плечами. – Пришлось бы выслушивать очередного нытика. А так я заполучил отличную вещь, которую можно недурно замотать! Отмечу – заполучил совершенно бесплатно, без малейших усилий! Вот бы так каждое утро в обед начиналось!
– Он вернется, – с металлическими нотками в голосе произнесла Даша.
– Ой, брось, – отмахнулся я. – Готов поспорить на последнюю трешку, что он уже мертв!
– У тебя нет трешки, – заметила девушка.
– Согласен, – кивнул я. – У меня – нету. Зато у тебя есть! К тому же, я ничем не рискую! Он не вернется!
– Вернется, – повторила секретарша.
Наш спор прервал громкий стук в дверь.