Дойл недоуменно нахмурился:
– Разве не проще сделать это изнутри?
– Ставни заколочены. Не удивлюсь, если стены Тракстон-Холла увидят свет впервые за много лет.
– Как странно.
– Согласен, не совсем обычно. – Драматург вяло затянулся. – Зато у них ковры не выцветают.
Из тени вынырнул Фрэнк Картер и сбежал к ним по ступенькам.
– Все готово, господин, – сообщил возница, почтительно стягивая фуражку.
Он совсем измучился с необъятным багажом ирландца и теперь спешил убраться восвояси. Однако Уайльд схватил его за руку:
– Постойте, юноша.
Он достал из кармана портмоне и протянул парню две гинеи.
– Свое я уже получил, господин, – запротестовал Фрэнк, удивленно таращась на щедрый дар.
– Ну и что ж. Зато ты спас мои сапоги, а я не привык оставаться в долгу, – произнес Уайльд и сунул монеты в грубую ладонь возницы.
– Как же так, господин, тут шибко много.
– Ты заслужил, Фрэнк. Они твои, только при одном условии.
Парень бессмысленно выпучил глаза.
– Одну гинею отложи себе на свадьбу, а на остальные деньги побалуй себя вечерком после работы кружечкой эля. Потрать их с удовольствием, это возможно лишь в молодости.
Фрэнк Картер зажал монеты в огромном кулаке. Взгляд его затуманился.
– Спасибо, господин. Уж не знаю, что и сказать.
– И не нужно, зато я рассчитываю на твою помощь на обратном пути. А сейчас поспеши, а то паб закроется.
Парня сразила доброта Уайльда.
– Хорош-шо, господин, – пробормотал он, заикаясь, и нахлобучил фуражку. – Благод-дарствую, господин.
Когда Фрэнк укатил в повозке, благословляя свою удачу, Конан Дойл глянул на друга с мягким укором.
– Подобная благотворительность несносна, Оскар.
– Знаю, я несносен. Таково всеобщее мнение. Надо же как-то поддерживать репутацию.
– Железная логика, – усмехаясь в усы, пробурчал Конан Дойл.
Вежливое покашливание привлекло их внимание. На верхней ступени в темном проеме появился некто, одетый, как подобает дворецкому, высокий, невероятно тощий и прямой, словно струна. Седина и морщины говорили о почтенном возрасте слуги. Ни к кому конкретно не обращаясь и глядя прямо перед собой, он объявил старческим голосом:
– Приветствую вас в Тракстон-Холле, господа.
Поднимаясь вслед за другом по каменным ступеням, Конан Дойл заметил крайнюю неряшливость в облике дворецкого: его пиджак на плечах был присыпан перхотью, к тому же старик, очевидно, расчесал свои редеющие волосы гребнем, у которого недоставало большинства зубцов. Костюм за версту пропах нафталином. Только на вершине лестницы доктор совсем близко увидел белесые, как мрамор, глаза на мертвенно-бледном лице. Уайльд тоже все понял, они переглянулись, и Дойл одними губами произнес: «Слепой».
– Добро пожаловать