возгласы.
Воцарилась тишина. Затем голос из-за кулис возвестил о появлении конферансье:
– Достопочтенный мистер Генри Первис.
К публике вышел дряхлый старичок в потертом вечернем костюме. Первис состоял при должности театрального менеджера с самого основания мюзик-холла и куда более вверенного ему заведения нуждался в реставрации.
Блуждающие лучи прожекторов сошлись наконец на одинокой фигурке.
– Дамы и господа, – объявил конферансье низким голосом, неожиданным при его щуплой комплекции, – мюзик-холл Гатти дарит вам редкостную возможность познакомиться с уникальной личностью. Дэниел Данглас Хьюм – величайший медиум всех времен. Способности мистера Хьюма наблюдали выдающиеся ученые и признали их совершенно необыкновенными.
Между тем сверху спустили декорации, изображавшие чудесные деяния Дэниела Дангласа Хьюма. На одной из них нарядно одетый человек в образе Гамлета разглядывал череп Йорика в своих руках и словно пытался проникнуть в тайну смерти. На трех других холстах были нарисованы следующие сцены: над головой Хьюма во время спиритического сеанса светится призрачное женское лицо; под стеклянным колпаком появляется рука, звонящая в колокольчик, а рядом стоит Хьюм, сжимающий виски; и наконец, самое поразительное – медиум в присутствии изумленных наблюдателей поднимается в воздух на несколько футов от пола.
– Кто этот малый? – спросил Конан Дойл.
– Твой соотечественник, – прошептал Уайльд, – хотя вырос в Коннектикуте. Говорит складно, пикантно разбавляя американский акцент шотландскими гласными.
– О боги, фокусник, – угрюмо буркнул Джеймс Мэтью Барри, – терпеть их не могу!
– Дамы и господа, – голос конферансье достиг наивысшего накала, – приготовьтесь к шоку. Я хочу представить вам чудо Америки, Лондона и всего мира – Дэниела Дангласа Хьюма!
Лучи прожекторов скользнули в сторону и высветили высокого человека, появившегося из-за кулис. Публика разом выдохнула, не смея нарушить тишину аплодисментами. Под тревожные звуки виолончелей одинокая фигура двинулась вперед. У Хьюма были пышные усы, каштановые кудри ниспадали на ворот рубашки и обрамляли его благородный лоб. На медиуме были серые брюки из саржи, красное жабо струилось меж фалд черного бархатного фрака, а кружевной платок в правой руке придавал ему щегольской вид. Прокатившийся по рядам взволнованный шепот показывал, как притягателен он для женской половины зала, не сводившей с него зачарованных взглядов. Приблизившись к краю сцены, артист непринужденно поклонился.
– Приветствую моих британских собратьев, – произнес он с чистым выговором северянина. – Меня зовут Дэниел Данглас Хьюм, и я приготовил для вас…
– Полетай! – загорланил горожанин с дешевого места галерки. – Давай, янки, а мы поглядим!
Хьюм невозмутимо поднял руку, призывая к тишине, и продолжил:
– Неблизкий путь в вашу чудесную страну утомил меня, так что будьте снисходительны