знания, наблюдая жизнь корабля, хвалила и ругала «сынка» и порой давала ему советы. Сибирцев понимал, что все это имитация и суррогат, скрывал от коллег свою привязанность и порой даже подумывал стереть странную программу, но… не мог. Допустимую с точки логики разума очистку «компаньона», в душе он считала отцеубийством.
– Вижу, сынок, проблемы есть. Сломалось что-то?
– Солитонный приемник.
– Это я заметил. Еще, вроде, стрельба на главной палубе была. Ты цел? А ребята твои как – не ранены?
– Есть жертвы, вот что плохо.
– Да, плохо. Ладно, разберешься. Ты, Серега, не раскисай, и, главное, дров не наломай, – посоветовал отец.
– Буду держаться, батя.
– Вот увидишь, временная запинка, может, и к лучшему.
– Что-что к лучшему?
– А то, что «Алконост» тут увяз со сломанным приемником. Ты у меня парень вспыльчивый, горячий, пауза она, может, и на пользу будет.
– В чем я горяч?
Симулятор замолчал, то ли подвис, размышляя, то ли решил взять паузу.
– Отдыхай, пап, – сказал Сибирцев деликатно и выключил имитацию.
«Сделать бы, кроме голоса, изображение», – помечтал он, но тут же прогнал крамольную мысль – все сохранившиеся изображения отца слишком походили на самого капитана. Отличалась только униформа.
Вечеров шагал по коридору, стараясь держаться прямо. Самолюбие не позволяло ему хватиться за стены, хотя потолок временами плыл, а колени дрожали. Другие члены экипажа понемногу приходили в себя, кто-то до сих пор вяло стаскивал защитный костюм, кто-то устроившись у стены или в кают-компании, слушал обращение капитана. Сибирцев выглядел молодцом и говорил правильные вещи – как раз то, что нужно, если хочешь ободрить людей.
Браслет пискнул, планшет ожил, призрачное изображение Ленца возникло близ запястья.
– Саша, подойди к третьему подъемнику, у нас тут пара нарушителей.
– Что? Снова попытка диверсии?
– Нет. Преступная халатность. Подходи, сам все поймешь.
Вечеров развернулся и побрел в обратную от каюты сторону, проклиная в душе безымянных раздолбаев – прощай теперь даже короткий отдых…
– Эти, что ли? – спросил он, добравшись, наконец, до подъемника.
В окружении десантников, у стены, прямо на полу, сидели на корточках две девушки – русоволосая и брюнетка. Бесспорно, привлекательные в другой ситуации, сейчас они пребывали в самом жалком состоянии – перемазанные слезами и кровью из носа лица, спутанные волосы, круги под глазами, испачканная технической грязью униформа.
– Полюбуйтесь все, на этих двух героинь! – с бесконечным сарказмом начал Ленц. – Они, в отличие от дисциплинированных членов команды «Алконоста», плевать хотели и на приказы капитана, и на устав Флота, и на внутренний распорядок. По крайне неуважительной причине они не заняли свои места а капсулах, а вместо этого забились в самую грязную дыру на корабле, где испытали на себе