качнул головой Павел. – Ехать нужно.
– Как же так, Пашенька! Теперь и по воскресеньям работаете?
– Нужно подготовить кое-какие бумаги для суда, я ненадолго.
– Ну, хорошего вам дня, Пашенька, – улыбнулась женщина. – Пускай все злодеи сами сдаются на вашу милость!
– Без работы же останусь, – с улыбкой отшутился Павел.
Гостиная заполнялась утренним светом, проникавшим сквозь сахарно-белый тюль, занавешивавший широкие окна. Тяжёлые, охровые шторы Анфиса Алексеевна отдёрнула и подвязала, но в комнате всё равно не хватало ощущения света, слишком уж скудным было осеннее солнце над Петрополем. Обои кофейного цвета и горчичная обивка кресел прибавляли немного тепла гостиной. На стене, справа от двери, висели фотографии в деревянных рамах: супруга на прогулке в парке, сын, сидящий в окружении игрушек, и деревянный конь-качалка рядом с ним огромен, как живой скакун, старое фото родителей, дяди-тёти, родственники жены…
Павел принюхался к аромату кофе, исходившему от серебряного кофейника, стоявшего на подносе на круглом столике перед окнами. Стол покрывала небесно-голубая скатерть, от этого белое платье жены тоже отливало голубым. Она сидела боком, двумя пальцами держа тонкостенную кофейную чашечку, и читала газету. Совершенный профиль, тонкие дуги бровей, тёмные волосы тщательно уложены в причёску. К завтраку она оделась с таким же вниманием, каким одевалась на выход: в длинное платье с юбкой, похожей на цветок колокольчика, талия утянута широким поясом, рукава платья с широкими манжетами, и воротником-стойкой «под горлышко». На грудь спускался позолоченный кулон на длинной цепочке, в ушах поблёскивали серьги – его подарок на годовщину.
Павел остановился в дверях гостиной, привалившись плечом к косяку. Жена не повернулась, но на секунду её рука, державшая чашку, задержалась в воздухе.
– Доброе утро, Таис.
Она всё-таки чуть повернула голову, только взгляд её изучал кофейник, когда она ответила на приветствие.
– Ты куда-то собираешься? – спросил Павел, скользнув взглядом по её щекам с лёгким, ровным румянцем на острых скулах. Косметикой она пользовалась умело, как актриса, если бы он не знал точно, что его жена не умеет краснеть, принял бы румянец за настоящий.
– Нет, – сказала она, звякнув чашечкой о блюдце. – Почему ты так решил?
Павел не ответил и взглянул на часы, стоявшие в углу рядом с книжным шкафом.
– Давай вечером поужинаем в «Китайском дворике»? – предложил он. – А с Полем посидит твоя матушка.
Таисия плавным жестом встряхнула газету, расправляя листы.
– Если хочешь, – произнесла она ничего не выражающим голосом.
Павел посмотрел в сторону, но взгляд уткнулся в портрет жены: она стояла рядом с фонтаном, на её лице лежала кружевная тень от зонтика.
От двери раздалось несколько коротких трелей. Павел вышел в коридор, махнул рукой Анфисе Алексеевне, выглянувшей на звонок,