утра. Павлов помнил, что сегодня суббота, и попытался отогнать Веру ногой, но та не сдавалась.
– Ты забыл, куда собирался? Или ты думаешь, что все это мне нужно!
Все это действительно нужно было жене. Вчера в гости приходила ее приятельница Эмма с другом. Друг Эммы – Сорокин – работал грузчиком в трансагентстве на перевозках мебели населению. Одет он был до неприличия модно, весь вечер не без успеха ухаживал за хозяйкой, рассказывал, как много зарабатывает, и пригласил хозяина в субботу подзаработать.
Вера сразу же согласилась, сказав Павлову:
– Это тебе будет полезно.
Павлов, чувствуя непонятную робость перед грузчиком, согласился. Хотелось выглядеть настоящим мужчиной.
В общем-то зарабатывал Павлов неплохо по меркам молодого научного работника. К тому же готовил кандидатскую по упругим пластмассам, но, к сожалению, мерки эти были хороши лишь для него самого. Жена в них не умещалась. Она ежедневно что-то покупала, продавала, устраивала.
Вера попала в этот город из приволжского села. Она еще не успела растерять все то хорошее, что дала ей деревенская жизнь, – умело вела хозяйство, любила принимать гостей, вкусно готовила, но уже успела вкусить все то плохое, что предложил ей город. Была Вера женщиной крупной, фигуристой, сильной характером, и мужчины ей нравились сильные, но жить она могла только с таким, как Павлов. Муж ей нужен был в подчинение. Детей у Павловых, несмотря на два года совместной жизни, не было. Это не очень пока беспокоило их самих, но уже давно волновало окружающих.
Вчера вечером погрузка-разгрузка шкафов и пианино была далеко, как старость в шестнадцать лет, но сегодня, в половине шестого утра, она приняла очертания угрожающие. Павлов встал, умылся, машинально проглотил яичницу, влез в десятилетней давности брюки и вышел на улицу.
Утро выдалось красивое, летнее. На улице было тихо, чисто, свежо. Павлов даже повеселел и по дороге к агентству стал подсчитывать, сколько можно будет из заработанных денег оставить себе.
* * *
Бригадир грузчиков из трансагентства Валера Прокушев уверенно вышел на сцену. Встал к микрофону. Зал затих. Надо было что-то говорить людям. И тут Прокушев испугался. Ведь люди звали его, ждали, а что он им может предложить? Ведь он не поэт, не писатель, не артист. Да и вообще, кто он такой? Прокушев задумался. Вспомнил, что в школе у него была пятерка по рисованию, но ведь это сейчас не нужно. Пот застилал глаза, рубашка прилипла к спине, почему-то свело руки. Зал ждал.
Вдруг Прокушева осенило: деньги! Ведь у него же много денег!
«Смотрите!» – крикнул он в зал и полез в карман, но из кармана достал колоду карт.
Зал ждал.
В другом кармане тоже были карты. И в третьем. Прокушев доставал новые и новые колоды. Зал ждал. Карты сыпались на пол, их становилось все больше и больше… Прокушев вяло улыбнулся, потрогал микрофон и бросился бежать со сцены. Он бежал, а сцена не кончалась. Прокушев увидел отца и остановился.
«Сколько раз тебе говорить, чтобы ты ел с хлебом», – сказал отец укоризненно.
Прокушеву захотелось подойти к нему, заплакать, спрятать лицо и не видеть ни зала, ни сцены, но отец вдруг превратился в Вову Круминьша, грузчика из его бригады, и обаятельно улыбнулся.
Сон кончился.
Прокушев поднял голову, огляделся в темноте, тяжело вздохнул.
– Идиотизм! – пробормотал он.
Почти тут же деликатно затрещал маленький будильник. Прокушев встал и первым делом слазал в пиджак. Деньги были на месте. Еще раз удивившись собственному сну, Прокушев пошел умываться.
Когда Валера Прокушев – высокий, сильный, молодой – появлялся в какой-нибудь незнакомой компании, его обязательно спрашивали, не играл ли он в баскетбол. А в конце вечера так же обязательно задавали вопрос: не учился ли он в университете?
Прокушев закончил другое высшее учебное заведение – Институт физкультуры. А в баскетбол играл с десяти лет. Тогда в школу на урок физкультуры пришел мрачный мужчина с ленивыми глазами, построил класс по росту и первым пятерым велел явиться на следующий день к нему на тренировку. Мужчина работал тренером по детям, как он представился, в Институте физической культуры.
Тренировался и играл Валера с усердием. А после школы поступил в ставший уже родным Институт физкультуры. Вступительные экзамены сдавались легко. Билеты попадались нетрудные, а преподаватели – улыбчивые. Особенно запомнился один, по математике, высокий и угловатый, как знак корня. Когда Прокушев рассказывал о свойствах степени с рациональными показателями, улыбка у математика была такая, словно он слушал неприличный анекдот при женщинах.
Группа на отделении баскетбола подобралась веселая. Вместе с новыми товарищами Прокушев начал осторожно прогуливать лекции, ездил в общежитие Института культуры к будущим работницам культурно-массовых отделов и библиотек, попробовал вино, но пить ему не понравилось.
Ко второму курсу Прокушев