дерево умирает —
Рассеивает семена,
Как будто оно понимает:
Последняя эта весна!
Когда поэт умирает —
Рассеивает стихи.
Никто их не собирает,
Разве что дураки.
На сердце уронят дурни
Поэта словесный сброд.
Никто не проснётся умным.
Но что-нибудь да взойдёт.
Старая ветла
Omnia fert aetas animum quoque3
Песня сиротливая
Вечером светла.
Дремлет некрасивая
Старая ветла.
Снится ей и видится:
Будто дождь и снег
Близ неё, счастливицы,
Пролетает век.
Пролетает, помнится
Каждым светлым днём:
Из царёвой горницы —
Да в колхозный дом.
Из кипрея-марева —
Выше, к небесам,
Все, от часа раннего,
Помнит чудеса.
Зимы люльку ладили
В мёрзлом серебре,
Вёсны ветром гладили
По сухой коре.
Сколько зорь ей кроснами
В летний зной ткалось,
Сколько кличей осени
Небом пронеслось.
Сколько помнит радостей —
Век не перечесть,
Память давней младости —
Солнца горячей.
Сколько горя чёрного —
Век не отбелить.
А вчера ей молвили:
«Надо бы спилить!
Вишь, засохла, старая,
Только на дрова!» —
Речь простая, стало быть,
Простотой права!
Подступиться сразу ли
К ёмкому стволу?
Чай, не сказку сказывать —
Наточить пилу.
Отложили долгое
Дело до утра:
Спи до зорьки, добрая
Старая ветла.
И под песню дальнюю,
Что тоской полна,
Ей родное, давнее
Видится с холма.
Дремлет, некрасивая,
Памятью своей
Память не насилуя
Ей чужих людей.
Керосиновый фонарь
Homo res sacra4
Где мы живём? Деревня и деревня.
Река. Мосток обваленный над ней.
За речкою погост и жальник древний,
С тринадцатого века, из камней.
Вблизи пейзаж печальнейшего вида —
Завал ветвей оборванных в леске.
Вчера была погода – что коррида
На кровью перепачканном песке.
Ветра лупили мощно, круторого
В оконца безо всякого стыда.
И снова на подстанции тревога,
И снова оборвало провода.
Пошёл к соседу тропкою окольной.
Скосить бурьян – не хватит косарей.
А он стоял, задумчиво-спокойный,
И ладил лапой петли у дверей.
Поговорили, прежде – о погоде,
Как жив покос, в порядке ль огород,
Затем о том, что деется в народе,
И где он есть, великий наш народ.
О том, что нету прошлого блаженней,
Хоть