шансов разглядеть лица говоривших стало больше – но Омилия боялась сделать ещё один шаг вперёд – тогда и её могли увидеть.
– Я должна вернуться домой. Он будет ждать меня. Я должна…
– Ты не будешь должна ничего никому, кроме самой себя… Если только захочешь. Адела… Ты хочешь пойти со мной? Я говорил и повторю снова: я не могу рассказать тебе всего. Пока не могу. Я не вправе предложить тебе правду, но, Адела… Ты хочешь узнать часть правды?
И тогда Адела Ассели тихо заплакала – и тёмный контур её безупречной головки склонился на плечо к незнакомцу, и тот ласково обнял её, прижался губами к сложному переплетению лент и кос.
– Милая моя. Пожалуйста, не плачь. Я…
Он вдруг умолк, и Омилия машинально сделала маленький шаг вперёд – хрустнула крохотная предательская ветка или, может, сухой бутон, упавший на дорожку и незамеченный служителями.
– Здесь кто-то есть.
Пара дёрнулась и скрылась в глубине куста.
Омилия мысленно помянула злых духов Стужи, но прятаться было негде, да и не пристало это ей, владетельской дочке. Поэтому она повыше подняла голову, приготовившись любезно улыбнуться.
«Какой чудесный вечер, динна Ассели. А ваш спутник, кажется?..»
Но ничего не происходило. Деваться Аделе и её ухажеру было некуда. Слева и справа – колючие кусты, позади – стена.
Положение становилось идиотским.
Надо было уходить – принимать безмолвное предложение незнакомца разойтись миром, но Омилии было слишком любопытно. Она знала, что, если не заглянет за куст сейчас, не уснёт всю ночь. В конце концов, как наследница, что она теряла?..
Омилия решительно шагнула вперёд и заглянула за куст.
Там никого не было.
– Что за?.. – сказала Омилия вслух, не заботясь о том, что кто-то может услышать.
Колючие кусты у стены сплетались так же прочно, как ей помнилось. Ни дорожек, ни потайных ходов, ни других путей к отступлению – в дворцовом парке Омилия знала их все.
Графиня Ассели и её таинственный спутник как сквозь землю провалились.
– Эй! – Омилия плюнула на осторожность и, подобрав юбку, полезла в кусты. – Эй, вы…
– Пресветлая?
Проклятье. Увлеченная сценой объяснения, она совсем забыла о купеческом сынке – а вот он о ней, разумеется, помнил.
Омилия постаралась обернуться как можно более величественно, как будто подол её платья не испорчен – скорее всего, безнадёжно – травой, а в растрепавшихся волосах не застряли колючки. Мать убьёт её, если увидит.
– Да. Что вам угодно?
Юноша растерянно хлопал глазами, глядя на неё, а потом вдруг широко улыбнулся, фыркнул, и тут же испуганно ойкнул.
– Простите, пресветлая. Я не хотел быть невежливым. Вы что-то потеряли? Я могу вам помочь?
Омилия вздохнула:
– Нет, благодарю вас. Я уже нашла то, что искала.
– Нас могут хватиться. Время, которое было отпущено…
– Да,