на какие другие задачи не отвлекаться, – вспомнились слова члена Государственного Комитета Обороны. – Партизанских отрядов много. Пусть каждый из них знает свое дело, свои функции… Партизанская война – это не значит беспорядочная война…»
Спокойной уверенностью веяло от этих слов. И разочарование, охватившее меня в первую минуту (мне представлялась совсем иная картина – рисовались активные действия, наступательные бои, дерзкие налеты на тылы противника), уступило место другому властному чувству – чувству гордости за нашу силу, за нашу могучую армию, планомерно идущую к победе над врагом. Нет, не для стихийных действий, не для случайных ударов, не для отчаянных, беспорядочных налетов на произвольно выбранные объекты отправляет нас партия в глубокий вражеский тыл. Мы один из отрядов великой победоносной армии, частица единого плана – плана победы.
…Каким простым и ясным казалось все издали, и сколько, оказывается, сложных и противоречивых вопросов ждало нас тут, на месте! Ведь тот же Семенов, секретарь комсомольской организации, прекрасно знает главную задачу отряда, знает, что нам нужно – на первых порах по крайней мере – вести себя тихо, знает и все же не может примириться с мыслью, что мы проходим мимо гитлеровцев и не трогаем их!
А вопрос о приеме в отряд новых людей! Еще в Москве мы точно договорились, что не будем форсировать рост отряда: чем меньше нас, тем незаметнее наше пребывание в здешних лесах, тем легче работать. Условились принимать исключительно тех из местного населения, которые могут быть полезными в деле разведки.
Но вот к нам явилась группа красноармейцев, бежавших из фашистского плена. Как быть? Люди просят принять их в отряд, дать возможность искупить свою тяжкую вину перед Родиной. Отказать им? Нет, мы не могли этого сделать.
Прежде чем зачислить их в отряд, Лукин, Кочетков и Фролов допросили каждого, кто он, откуда, в какой части служил, как и когда попал в плен.
Потом, по приказу Стехова, всю группу выстроили в стороне, и начался обыск. Стехов и я стояли тут же, наблюдая за происходящим.
Вытаскивают из кармана военнопленного игральные карты. Стехов берет их, кладет себе в карман и смеется:
– Благодарю вас! В сырую погоду пригодятся костер разжечь.
У другого находят бутылку водки.
– И за это спасибо! У нас пока своего запаса нет, передадим в санчасть.
Когда обыск кончился, Стехов дал команду «смирно» и сказал перед застывшим строем:
– Мы примем вас в свой отряд, но запомните – дисциплина у нас строгая. Приказ командира – закон. За проступки – взыскания и наказания вплоть до расстрела. Спиртные напитки запрещены. Игра в карты запрещена. Брать что-либо у населения и присваивать себе запрещается. За грабеж будем расстреливать. Конфискованные у предателей вещи сдаются в хозяйственный взвод отряда и распределяются по усмотрению командования. Даже табак присваивать нельзя… Учтите! – предупредил он с решительным жестом. – Партизанщины здесь нет и не будет. Здесь мы все солдаты и свято выполняем