пером. На плаще красовался герб королевы Маргариты Наваррской, союз львов и лилий. Очевидно, что гость состоял при её дворе. Однако нахождение его здесь, в этой клоаке Парижа, да ещё прячущимся от чужих глаз, выглядело несколько необычным, если не сказать странным. Между тем он неторопливо допил вино, аккуратно уложил в шкатулку свои прочтённые письма и также не спеша оделся. Уходя, он как бы невзначай бросил взгляд на Мишеля. Бородка клином, черные глаза и взгляд, пронзающий словно выпад пики. Мишель Сервэ, а на арагонский лад Мигель Сер-вет. Он с беззаботным видом и отменным аппетитом уплетал гратен, прихлёбывая бургундское. Ещё бы! Не каждый же день его будет угощать сам доктор богословия парижского университета Игнатий Лойола.
А необычным гостем этой таверны в тот вечер был никто иной как Жан Ковень. Впрочем, к тому времени, не то поддавшись университетской моде, не то чтобы запутать преследователей, он переиначил своё имя на латинский манер и стал впоследствии известен как 1оаппе8 СаЕчппз. Жан Кальвин.
Глава 3
Февраль 1535 г.
г. Париж, Франция
Жан вышел из гудящей таверны и, не спеша оглядевшись, шагнул в темноту парижских переулков. Мишель Сервэ, Мигель Сервет … Что-то знакомое показалось Жану в этом имени. Где-то он уже его слышал, но вот где? И когда?
За последние год-полтора в жизни Жана, до того спокойной и размеренной, произошло столько событий немыслимых и непостижимых, что сам он ни за что бы не поверил, скажи ему кто-нибудь, что все это произойдёт именно с ним. Да разве с ним одним? И всё от того, что неспокойные времена наступили во Франции. Да что там Франция, в смятении кипела вся Европа. Впрочем, со времён Великого Рима жизнь старушки никогда не бывала спокойной. Нашествия варваров (откуда они только взялись?) сменили утверждения княжеств, а с ними династические и земельные распри, по традиции решавшиеся железом и кровью. Одни титулованные особы, более алчные и беспринципные, уничтожали других титулованных особ, захватывая престолы и земли, вгоняя тысячи своих подданных в беспросветную нищету. Немногим позже в европейских землях стало распространяться христианство, привнеся в умы и сердца людей свет любви и надежды. Казалось бы, что ради Христа прекратятся войны и междоусобицы и все люди, воспрянув духом, заживут в мире и согласии. По крайней мере такова была изначальная идея. Первому, и более чем кому-либо, эта идея пришлась по вкусу простому люду, страдающему от собственного бесправия и алчности своих господ. Первые ростки новой веры усердно взращивали святые отцы в своих небольших, общинах, разбросанных по свету. Благая весть, принесённая в мир Христом, открывала перед каждым человеком новый прекрасный мир. В этом мире правды и добра каждый мог найти себе место. Однажды постигнув это, человек менялся раз и навсегда. Теперь ни гонения, ни смерть не могли поколебать его на пути ко Христу. Наверное, поэтому со временем христианская вера не угасла, а ее проводники-пресвитеры, соборно объединив усилия, создали Церковь. Поле мятущегося духа человеческого,