шагаю:
– Что они крикнули?
– Не знаем, – одна, поменьше.
– Это когда девочка с девочкой, – другая.
И уже готова объяснить…
– А сколько вам лет?
– Девять.
Мальчики лет десяти останавливают такси, заглядывают в кабину, ведут переговоры с водителем – смело садятся, хлопают дверцами, привычно, будто на такси с пеленок.
Девочка спрашивает маму: «А где контролер?» – и улыбается радостно, предвкушая эту встречу с минуты на минуту.
Сижу напротив – отчего-то неловко и тревожно, словно душу твою видят распахнутые глаза слепого ребенка…
Риту из третьего «Б» поцеловал мальчик четвертого «А».
В дневнике записала: «Сегодня я стала женщиной».
Под идиотскими и грязными письменами на стенах подъезда, ниже их, корявое детское, трогательное – «мама»…
«Фитиха» зовут дети учительницу Фиону Тихоновну.
Легкий, от бедра, шаг.
Высоко голова, плечи развернуты.
Умеет гореть глаз и обманывает голос…
И в ребре бес живет – семидесяти не дают.
…А ребенка катят в коляске.
Тянет пальчик и глаголет, неизвестный младенец, одно из трех, наверное, слов, ему знакомых:
– Деда!
Вот-те-раз…
Упали плечи.
– Я сегодня по лестнице без лифта унизилась.
У папы на коленях, нежно ручкой обвивает, юная кокетка:
– Тебе со мной хорошо?
– У меня такое тело, что оно не может спать днем.
– На рубль купи хлеба, на другой мороженого.
– А хлеб на какой рубль купить – на этот, или на этот?
Из озорства, чаще, путал имена.
Аня не сердилась, в самом деле, словно, была Алена.
Алена, хотя посмеивалась, не соглашалась, что она – Аня…
Может и правда забывал – их совершенно похожие ручки на прогулках держались за его палец.
Еще не умея говорить, сидели на коленях и любопытные пальчики изучали его губы, нос, глаза, уши, брови… Впрочем, и Аня-Алена, или «Анена», дочка и внучка, тоже звали его одним именем – дедушка.
– Ты мишку плюшева знаешь?
– Нет…
– Вот он и есть ты.
– Мама, у дяди ножки нет, а почему он хромает?
Папа Римский однажды вернулся в Ватикан сильно веселый. «Вас послы ждут, – говорят ему. – Изволите принять?» – «Не хочу и не буду, мне и так хорошо», – ответил Римский П.
А в городе К на реке Е тоже жил товарищ П. В детстве он был мальчик Ж и не хотел кушать перепелиные яйца: «Не хочу и не буду, мне и так хорошо», – отвечал он маме.
Пусть не знает, не умеет, но может – «младое, незнакомое» другое наше завтра!
«…Ну что Париж?»
Проходом кресел неспешна раздача заоблачного питания.
Красное вино – 187 грамм, точно в аптеке.
Но пары хватило почувствовать себя гражданином мира.
В узком и легком смысле – меж небом и землей; а в проходе кресел у в и д е т ь строчку: рука с псориазом развернула «Фигаро».
Через полчаса испарится мировое гражданство,