Азарион, сын Кадзаха, принял воевод в своем шатре. Они были в этом краю хозяевами, а он гостем, однако он, наделенный властью именем хакан-бека Хазарии, был хозяином в любом месте на бескрайних просторах державы Булана[25], где появлялся среди платящих дань «городу царства». Скрестив ноги в высоких кожаных сапогах с загнутыми носами, он сидел на цветном ковре напротив входа, на почетном хозяйском месте, пусть в шатре и не было очага. Знающий обычаи степных народов, Ярдар вручил ему на рушнике каравай хлеба с кругом белого овечьего сыра, а Хастен поставил горшки с простоквашей и сметаной – полагалось подносить пищу белого цвета в знак пожелания здоровья и благополучия. К их облегчению, Азар-тархан принял все это, кивком приказав поставить на кошму перед ним; в ответ, выронив из рукава горсть серебряных шелягов, вручил их Ярдару и пригласил сесть. Ярдар с облегчением уселся: обмен дарами означал, что хотя бы пока тархан к ним благосклонен.
– Да славится Стыр Хуыцау – Великий Творец! – провозгласил Азар-тархан, держа чашу, поднял ее на вытянутых руках, потом плеснул на землю и отпил.
– Да славятся боги! – повторил Ярдар, приняв чашу после тархана.
Прочие уселись ближе к входу, в менее почетной части шатра. Каждый год общаясь с хазарами, тархановские оружники привыкли и сидеть по-хазарски, различая строгие и вольные позы, а также те, что приличны лишь старикам и женщинам, и умели есть по хазарским обычаям. Сейчас Азар-тархан им пока угощения не предлагал, но по зимам устраивал пир в своей ёрту, чтобы отметить окончание сбора дани. Многие знатные хазары, приближенные хакан-бека, держались жидинской веры, принятой их дедами около ста лет назад, но знатные ясы их примеру не следовали, поэтому Азар-тархану обычай не запрещал есть вместе со славянами, поклонявшимися Перуну, Дажьбогу и Макоши.
Азар-тархан ездил сюда за данью уже зим пять или шесть. Это был человек еще не старый, лет тридцати; довольно высокий, круглолицый, он внешностью выделялся среди собственной дружины, где были природные хазары и ясы. Сам он происходил из донских ясов по отцу, а мать его была взята из знатного рода славян-люторичей с верховий Дона. Поэтому и цветом лица, и чертами он был сродни скорее славянам, чем хазарам, и свободно говорил на их языке. Темно-русая борода у него была гуще, чем у любого из хазар. Возможно, родство со славянами и доставило ему должность сборщика дани с самой дальней окраины хазарских владений. На нем был повседневный кафтан из чисто-белого льна, с широкими длинными рукавами, которые в нижней части имели узкие запястья из шелка двух видов: выше красного с узором, а на самом краю синего. Благодаря узкому запястью длинные рукава лежали внушительными складками. Сам кафтан, как принято, был мешковат, но, схваченный поясом, подчеркивал крепкий и стройный стан всадника. Как принято у хазар, браслетов тархан не носил, зато на пальцах его было четыре-пять перстней: золотых и серебряных, с медовым сердоликом, с голубой бирюзой, с прозрачным хрусталем. В левом ухе виднелась серьга в виде длинной