водки, бутылка «Кагора» и несколько тарелок с крупно нарезанными пасхами, колбасой, сыром и солеными огурцами.
Встречал нас молодой человек в рясе. За руку поздоровался с кэгэбэшником, приветственно кивнул нам:
– Присаживайтесь, гости дорогие.
Когда граненые стаканы были наполнены, священник встал и произнес первый тост:
– Спасибо вам за то, что соблюдали порядок – слава Богу, за ночь ни одного происшествия.
Чокнулись. Выпили. Мы – водку, священник – «Кагор».
Минут через двадцать сказалось выпитое на голодный желудок спиртное. Все немного захмелели. А потому разговор стал более откровенным, доверительным.
Полемизировали о том, кому свободнее дышится в нашей стране – священнику или партработнику.
– Я, например, – поведал святой отец, – могу завтра пьяным упасть в лужу, а потом покаяться и продолжать служить Богу. Вот у меня крест с кулоном – церковная награда. Что бы я не накуролесил – никто не вправе у меня его забрать.
– Вы правы, – согласился партработник, – мне бы несдобровать в подобных условиях. Вылетел бы с должности без выходного пособия.
Затем разговор, как всегда у мужиков, пошел о роли женщин в жизни. О зарплатах. О вере – церковной и коммунистической: какая крепче. И все это приливалось хорошими дозами спиртного.
Расставались друзьями. По крайней мере добрыми приятелями.
Сев в машину, старшие товарищи вдруг ощутили, что неплохо бы «залудить» еще. Но где в такой ранний час взять спиртное?
Здесь их выручил я:
– На железнодорожном вокзале «Червонная» ларьки со спиртным работают с семи утра.
– Вперед, на «Червонную»!
***
Представьте изумление отца и мамы, когда ранним утром, не ночевав дома, сын заявился, чуть держась на ногах и утверждая, что был на работе. Мать без сил опустилась на стул. А отец произнес:
– Мне бы такую работу.
Как я сестер крестил
Отец моей жены Татьяны занимал на Алтае солидные по районным меркам посты: директор школы, заведующий районо, редактор газеты. В сорок четвертом-сорок пятом воевал с фашистами. Все это выработало в нем уважение к власти. Ну не мог он отправить жену на аборт, если они были запрещены после войны. Не мог сводить детей в церковь, чтобы крестить.
Вот так вышло, что в семье было шестеро детей. Они выросли, многого достигли в жизни, но вот так и остались некрещеными.
Как-то в конце лета к нам в гости приехала из Прибайкалья сестра жены Галина. У нее недавно умер муж и мы сидели за столом, поминали его. И как-то само собой зашел разговор о том, что и он был некрещеным. Чувствовалось, что женщины сожалеют, что им не пришлось побывать в купели.
Так бы, может, и забылся этот разговор, если бы в очередную поездку на дачу в автобус не зашел молодой священнослужитель. Церковь, в которой он служил, была в соседнем с нами селе.
Я подсел к батюшке и проконсультировался, нельзя ли крестить двух взрослых женщин, которые про себя сожалеют,