гудение чуть не заснула. Как только подбородок клюнул шею, она подскочила и кинулась снимать копчёную макрель. В коптильне потемнело, она глянула через плечо.
– А, Шинейд, привет! Придёшь сегодня вечером? – спросила она.
Шинейд тряхнула гривой.
– С радостью б, но Рой ушёл с Логаном в Сторновей, а оставлять Шона одного я не хочу.
– Ясно, – кивнула Аннабель. – Сейчас.
Она спустилась в погреб и вернулась оттуда с двумя пинтами Берсерка в чёрных бутылках.
– На держи, скрасишь одинокий вечерок, пока Роя нет. И рыбки возьми.
Аннабель завернула три рыбины в кусок вощёной бумаги.
– Держи, держи, – улыбнулась она, протягивая Шинейд свёрток. – Эту рыбу твой муж выловил. Ну, что с тобой?
Аннабель вышла из коптильни и заглянула ей в глаза.
– Ты чего, детка?
Шинейд отвела взгляд и, не сразу, но призналась:
– Мне страшно оставаться там с Шоном, без Роя. А вдруг это правда?
Она заглянула в глаза Аннабель и добавила торопливо:
– Я не суеверна, но…
Она замолчала и Аннабель взяла её за локоть.
– Я тоже не суеверна, дорогая моя, но лучше тебе с Шоном будет переночевать у меня в доме. Садиться за стол к нашим пропойцам не обязательно, ложитесь в мою спальню. Мне всё равно до рассвета не спать.
Шинейд нерешительно оглянулась на свой домик на краю обрыва.
– Давай-давай, иди за мальчиком, нечего тут думать.
– Мы же не сможем всё время прятаться?
Аннабель посмотрела на неё, как на несмышлёную девочку.
– А ты не думай про всё время. Сегодня ночью Роя не будет дома, вот сегодня и переночуете у меня. А там видно будет. Ну, иди, – подтолкнула она соседку. – А это я в спальню отнесу.
* * *
Я тихо дрейфовал в низовом тёплом течении, лёжа на спине. В тридцати футах над моей головой бликовала мелкая рябь на поверхности. Вода усмиряла солнечные лучи, она превращала их из огненных плетей в тёплые мягкие пёрышки, ласкающие кожу. Меня постепенно сносило к Мангерста-бич, и я просто наслаждался теплом и негой. Один раз я выбросил в сторону руку, выловив из проплывавшей мимо стаи жирную макрель полутора футов длиной. Безмозглые рыбины дёрнулись в сторону, но меня они больше не интересовали.
Ногтём я вспорол бледное рыбье брюхо и вытащил кишки. Оттолкнул вместе с головой их подальше от себя, и они в кровавом облаке пошли на дно, будет у крабов пиршество. Старые охотники, вроде Нэрна, рыбу ели целиком, со всей требухой, а я так и не мог преодолеть свою брезгливость. По сути во мне не так уж и много изменилось, кроме расширившейся пасти, утыканной кривыми зубами и небольших перепонок между пальцами, незаметных, если их не растопыривать. Исчез накопленный жир, стала чуть бледнее и плотнее кожа, обострились обоняние и зрение, и появилось новое чувство: я начал распознавать по давлению воды приближение живых существ и ощущать кожей свет, как тепло. А в остальном я остался тем же самым Доном МакАртуром,