и стала наблюдать, чуть отодвинув занавеску.
Вскоре появилась Эльза. Как обычно, в длинном платье, со струящимися по спине светлыми волосами. Её тонкая талия была несколько раз опоясана кожаным узким ремешком, подчёркивая стройность фигуры. Она быстро вошла в калитку и исчезла в зарослях буйно растущих кустов. А вскоре, следом за ней, проследовал странный человек, в чёрном плаще с капюшоном. Он так же быстро вошёл в калитку, оглянулся, будто проверяя, не следит ли кто за ним, и исчез.
Мать резко задёрнула занавеску и отошла от окна.
– Интересно… – вслух, медленно, проговорила она. – Кто это к ней наведался? Дождя, вроде, нет, а он в плаще… Или… она? Да уж, очень странная соседка… – она села и снова задумалась.
Часть 6
Мишкина мать сидела на кухне у подруги, с которой дружила с детских лет. Звали подругу Елизавета.
– Наташа, ну что ты к девке этой привязалась!? – эмоционально вопрошала Елизавета, – Ну, не общается ни с кем из наших, и что? Сразу всех собак на неё навешивать? – она махнула рукой. – Да и живёт она здесь – без году неделя! Не успела ещё ни с кем подружиться.
Наталья покачала головой:
– Не «не успела», а не хочет. Чувствуешь разницу?
– Ай, ну тебя! – снова махнула рукой Елизавета. – Откуда ты знаешь, что она хочет, а что нет? А, коли тебе так нужно общение с ней, взяла б сама и наведалась в гости. Тортик купила бы и пошла. Мне вот совершенно всё равно, общается она со мной или нет. Живёт и живёт. Её право на то.
– А вот и наведаюсь, – вдруг твёрдо заявила Наталья, – Только не с тортиком, а с дрыном хорошим. Нечего к моему сыну по ночам в кровать прыгать!
Елизавета рассмеялась и обняла подругу за плечи. Смешная. Столько времени не замечала ничего такого странного за соседкой, а тут, вдруг, сын открыл ей глаза на бедную девушку, что она какая-то не такая, какая должна быть. А какая она не такая? Тихая, скромная, не общительная. И что с того? Живёт себе, никому не мешает. Ну, говорит с акцентом, и что с того? Вон, дед Иван, Вано, сколько лет живёт в их деревне, а всё никак от грузинского акцента не избавился. А что к ней кто-то в плаще приходил в солнечный день, так это, вообще, глупость. Каждый человек может ходить в том, в чём ему нравится.
– Давай, лучше чайку попьём, – предложила Елизавета и полезла в шкафчик за чашками. – А ты вспомни, – вдруг сказала она, – как сама по молодости к своему Димке бегала по ночам, – она обернулась и хитро улыбнулась. – А? Чего руками машешь? Не помнишь? А я вот помню, как его мать тебя гоняла, – она засмеялась.
Наталья вспыхнула:
– Ну, знаешь, Лиза… Не ожидала от тебя такого. Себя лучше вспомни.
– Ну ладно, ладно. Не буду. Я просто к тому это, что чего мы только не вытворяли в юности. Шальные были. Дурные… – она, с ностальгической улыбкой на губах, замолчала, уйдя на мгновение в себя, видимо вспоминая ту самую шальную юность. Потом очнулась, поставила чашки на стол, разлила чай, пододвинула ближе к Наталье вазочку с конфетами