”, “а… ” и “да, это интерэсно”. Иногда что-то бубнил по-грузински, а может быть, на местной тарабарщине, трудно было понять.
Солнце уже стояло в зените, когда мы вернулись к одноэтажному общежитию. Знакомый автобус, или его кровный брат, стоял на уже знакомой стоянке, и несколько ошарашенных новоприбывших доставали чемоданы из багажного отделения. Мне стало их немного жаль, и я ощутила некоторое превосходство над свежачком.
– Ну вот, теперь ты больше не единственный рэбенок.
Тенгиз направился к автобусу, и я последовала за ним.
– Привет, Одэсса, добро пожаловать в лучший в мире интернат!
Свежие в смятении подняли головы и посмотрели на Телебашню.
Но тут смятение охватило и меня, потому что среди новоприбывших я внезапно распознала знакомое лицо.
– Привет, Комильфо, – сказала Алена Зимова и села на чемодан.
Глава 9
Десять заповедей первой комнаты
Присутствие Алены в чужой Деревне было таким родным, словно она привезла с собой всю Одессу, включая чулан и Митиного бульдога. Мы помирились мгновенно. Так, как будто никогда и не ссорились.
– А мы и не ссорились, Комильфо, – напомнила мне Алена. – Это ты уперлась рогом, потому что мне выпало прыгать первой в резинку. Я сто раз пыталась с тобой заговорить, но ты делала вид, что меня не существует. Ты всегда была с прибабахом, да к тому же не терпела моего превосходства ни в чем, даже если речь шла о догонялках. Помнишь, как мы в первом классе поссорились, потому что у меня был заграничный пенал с Дональдом, а у тебя такого не было? Тогда ты тоже два месяца строила мне морды. И еще в тот раз, когда меня, а не тебя вызвали читать “Конька-горбунка” перед всем классом, когда физрук заболел. Но я все равно тебя прощаю, во имя нашего безоблачного детсадовского прошлого. И еще потому, что здесь нам лучше держаться вместе. Еще найдется с кем враждовать, поверь мне. Одесситки – это сила!
И Алена выбросила в воздух сжатый кулак.
Я изумилась, насколько она все неправильно помнила, но спорить не стала. Лишь спросила:
– А Митя?
– Что Митя?
– Вы с ним… это?
– Никакое мы с ним не “это”, чокнутая, – возмутилась Алена. – Он помогал мне с сочинениями, потому что ты от меня отвернулась, а я ему – с математикой. Ты что, решила в него втюриться на старости лет?
Мне стало очень стыдно, к тому же я смутилась.
– Когда ты узнала, что ты еврейка? – спросила я, чтобы уйти от неприятной темы.
– Я всегда знала, что я еврейка. Наша настоящая фамилия – Зимельсон. Ее поменяли во времена НЭПа. Теперь я опять Зимельсон. Я целый год готовилась к экзаменам, потому что с самого детства знала, что хочу уехать в Израиль. Мои родители тоже собираются через пару лет на ПМЖ, если у меня тут все получится. Вообще-то я хотела поступить в школу возле Тель-Авива, где живут папины родственники, но меня почему-то распределили сюда.
– Это рок, – заключила я.
– Не рок, а твои заморочки, но хай будет по-твоему, – не стала спорить Алена Зимельсон.
– А