.

      хотя б на ходу,

      из уваженья к заезженной кляче.

      Конь-победитель! Постой!

      Не пируй!

      Малость побудь с молчаливой старушкой.

      Исповедь-книжка,

      терпенье даруй.

      Конь-чемпион!

      Побеждённых послушай.

      1979 г..

      Игра в снежки

      Грусти нет. Побелённый зимою,

      я, как клюква, краснею лицом,

      глажу землю, кручу с землёю

      бигуди

      и сбиваю в ком.

      И кидаюсь снежками в усталость.

      И усталость бежит от меня..

      А вчера мне ещё казалось,

      что усталость – сестра моя.

      Белоснежной улыбкой покрыты

      все деревья.

      В серёдке зимы

      за наш мир, светлой вязью свитый,

      головой отвечаем мы.

      Смейся солнышком красным, родная!

      Белым снегом и я просмеюсь.

      … А вчера мне казалось:

      таю,

      себе в спутницы выбрав грусть…

      1975 г.

      Этап – одиночество

      Бьётся сердце

      в чужом

      ритме,

      как перебойная

      аритмия.

      Лезут в строфы чужие рифмы:

      ознакомлено с ними полмира.

      Одиночество.

      Одиночество!

      Неужели его я поборник?

      Или сбылось чьё-то пророчество,

      что рожусь я чуть раньше, чем вторник?

      Ведь ходил

      в расстёгнутой рубахе

      среди юных, как я, футболистов.

      Никогда не преследовал в страхе

      гордых лыжников– эгоистов.

      Но ни старых друзей,

      ни новых…

      Приобрёл – только вновь ушедших.

      От весенних листьев кленовых

      шелест слышен прохожих леших.

      И сижу один, замурован

      в четырёх стенах.

      (Как мне тесно!)

      Одиночеством командирован,

      словно дедушка, в книжное детство.

      И только

      распахнута

      форточка

      для возможных

      ветров

      розы

      иль

      для гола юного форварда,

      разбивающего мячом

      стёкла прозы!

      1976 г.

      «Зимняя дорога»

      Рисунок по памяти.

      Сотня в час.

      Ах, час неровен,

      и сыграем прямо к богу.

      Я судьбой командирован

      в эту дальнюю дорогу.

      Мы в «уазике»

      и в робах,

      выглядя зелёной точкой, —

      по навеянным сугробам

      словно

      по воздушным

      кочкам.

      Снег стучится без предела

      в боковые стёкла звонко.

      Он такое понаделал,

      что – не видно горизонта.

      Тонкой нитью

      только видим

      вихрь

      с вихрами тихой вербы,

      по дороге, вроде, едем,

      а по-моему, —

      по небу!

      Нам «ау» кидает эхо,

      отражаясь, как «уа» —

      вжик!

      И совсем не ради смеха

      самолётик наш – «уазик»!

      …И – вперёд!

      Оставив где-то

      эхо с поднятой рукою,

      мы летим

      по белу

      свету

      с малой скоростью такою.

      Вдоль России

      светло-синей,

      где грозу сменили грёзы,

      все в снегу

      висят

      осины,

      и возносятся

      берёзы.

      Облака в корнях их стынут.

      Мы – летим!

      … Стоят отлого,

      в память занося картину,

      люди,

      небо,

      снег,

      дорога…

      1977 г.

      Прощальная баллада

      г. Свердловску.

      … Последний раз … по волосам…

      и, засыпая,

      любви полёт невольно нам

      оставит память.

      Разбудит