в дружбе был верней,
а комплиментом одаренный,
мой Верный стал еще родней.
…Таня попыталась спрятать Отпрыска в ладонях, куда, упрямством горделивым, отказался поместиться Он. Тогда, поглядывая на меня и как бы спрашивая разрешения, наивною невинностью, она его попробовала на прикус… Я потерял Приятеля из вида – ненадолго, рассудив приятность по достоинству, она решила, что Сластолюбивого нежнее обласкает в чреслах затаившаяся «скромность губ», и, без излишних церемоний дозволения, себя надела на него. И вновь я гладил маленького «лягушонка», любовавшегося прелестями сочленения и, по мановению волшебной «палочки», отрадой превращавшегося в дивную, парящую в оргазме, птицу…
Для Татьяны главным в сексе было ощутить надежный плен связующей опоры (мужского рода); далее она все делала сама. Мои попытки робкие перехватить инициативу оставались без внимания: она хранила верность независимости и в руках мужчины. Кто позволял ей над собою властвовать, беспрекословным становясь орудием ее желаний? Надеюсь, в будущем мы поменяемся ролями. Используя возможность данную и ситуацию, напористостью контролируя, она, своим умением владея превосходно, знала на какие точки и в какой момент воздействовать для достижения результата. Татьяна отрешенно погружалась в буйство ощущений, и партнер, как возбудитель на конечной фазе представления, ее не занимал. Подобная
Ухватистость шаблонной концентрации желания
возникает у сверхстрастных женщин;
воспользовавшись шансом силового удержания
путь к оргазму самообеспечен…
Что означало: «слой» мужчин, которым «отдавалась» Таня, секса длительной отдачей красоту не баловал.
Постараться подсадить Татьяну под зависимость, ей навязав свою манеру черпать удовольствие не только от оргазма, а от процесса длительного, чувственного секса. А для этого необходимо отношения продолжить…
Проникновенностью взаимного мелькания,
доверительностью страсти к вдохновенному нутру
преподнести телесный запах смакования
искушением плодами счастья на мирском ветру…
А пока пусть над «властностью» посвоевольничает… Нескрываемое лестью удовольствие – наслаждалось, возвращая Таню к жизни после темпераментного «птичьего» улета. Поцелуями и легкими укусами перемещался я по телу эротических меридианов, проверяя их чувствительность: опаской вздрагивавших, извивавшихся и ускользающих от нежного, узорчатостью броского рисунка ласки. «Я не люблю секс утренний…», – шептала Таня, не в состоянии умерить прыть назойливого и дразнящего разгулом раздражителя. Накормленное тело выбирало: сызнова ль предаться наслаждений энергичной встряске или окунуться в томную расслабленность крадущегося сна, и этой благодатью – распоряжался я. Урывками, меняя позы и стараясь не нарваться, заигравшись с «логовом», на финишный оргазм, я ускользал, дразня Татьяну и себя, но не давая зацепиться ощущениям за сладостность концовки. Возбуждение волнами нарастало, распаляя аппетит и увлекая за