выкурить дыму.
Не знаем мы. И это хорошо,
Что алгоритма выводы не новы…
И, сбросив цифры страстным Казановой,
Ты замечаешь даму и… – пошёл…
А почему? И снова «почему»…
Тетрадь стихов, исписанная за ночь,
Ужели не ответ тебе, Сан Саныч,
Любитель муз?.. Постскриптумом тому —
Ещё катрен: Ах, если бы она,
Очаровав нас, к истине подъяла?..
Но, поманив изломом одеяла,
Любовь хохочет, пошлости полна.
СНАРЯДЫ
Преломляется свет через призму
Переписанных наскоро книг.
Ширит лист борщевик большевизма,
Отражая чужие огни;
Жадно пьёт он смертельные яды
Из пропитанных злобою почв…
И… снаряды, снаряды, снаряды
Сквозняком трансформируют ночь.
Поголовьем единообразным
Мы пасёмся в своих городах,
Избегая глупцов несогласных,
Убежденья за плесень продав.
Изуродовав души мечтами,
Мы всё грезим – слепые кроты…
И грохочут составы – гробами…
Серый хаос. Глаза немоты.
И на кой нам все эти парады
Со скупою слезой на плече,
Если к трону подносят снаряды
Под холодную песнь трубачей?..
ЛЮБИМОМУ ЦВЕТКУ
Сигаретной бумаги тоньше,
В сочетании трёх цветов
Явлен ты…
…и заснул художник
По прозванию – Дед Пихто.
Ты дрожишь на ветру, танцуя,
С фиолетинкой лепестка…
А за клавишами – Мацуев, —
Гениальнее не сыскать…
Поливая тебя из лейки,
Всё боюсь наклонить к земле,
Чья природа сильна и клейка
И замешана на золе.
А Мацуев не ошибётся:
Он играет – как дышит, в толк…
А с берёзы читает Бёрнса
Нараспев…
Нет, не вижу кто…
Я тебя повстречаю в поле
И, узнав твой воздушный взгляд,
Словно птица рванусь на волю,
Отбивая крылами град.
Здравствуй, друг на ладошке утра,
Мой простой луговой секрет!..
Ка б не жизнь в шоколадной пудре…
…и понятно, что места нет
В ней тебе, оформитель мига,
Верный лекарь от всех забот…
А по ветру – этюды Грига…
А по небу – ладья плывёт.
ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ ЛЕТО
Вот и лето, холодное, серое,
Словно поздний октябрь облетелое,
Притворяться напрасно уставшее,
Некрасивое, скучное, страшное…
Всюду взгляды невидящих сущностей.
В нудных поисках хлеба насущного
Эти массы с эмблемой на кепочках.
Души тряпью висят на прищепочках,
По бездушью – невоспринимаемы…
И читаю я, как заклинание
От себя, от других, от истерики
Толстый томик цветной эзотерики.
Да уж,