v>
Бог – это разве не доверие голосам,
которые твой собственный Голос?
Бог – это разве не открытие известного?
Бог – это разве не проявление того, что ты знал всегда?
Бог – это разве не знакомство с самим Собой?
Бог – это разве не растворение на лугу?
Бог – это разве не Сила?
Бог – это разве не Пение?
А что такое Бог?
***
Пока ты человек – ты не можешь быть Буддой.
Пока ты не Будда – ты не Человек.
Часть I
Глава 1
Тяжёлые двери церкви со скрипом отворились, и в проёме неяркого утреннего света возникла фигура священника. Он перекрестился, склонив голову, потом с трудом прикрыл за собой дверь: «Не забыть бы смазать петли», – мысль была привычной. Однако как только отец Михаил, в миру Иван Денисов, переступал порог – сердце наполнялось благостью, и в следующее мгновение, направляясь к алтарю, он обычно не помнил ни о двери, ни о вчерашнем дне:
Отче Наш, который на небесах!
Мы дети Твои, и у Тебя наша отчизна.
Да святится Имя Твое.
Пусть пребудет в нас благословение к Твоей священной тайне.
Да придёт Царствие Твое, да будет Воля Твоя и на земле, как на небе.
Мы ждём, чтобы Ты воцарился во всём Своём Творении,
чтобы исполнился Твой замысел, и Ты один стал нашим Царём и Господом.
Хлеб наш насущный дай нам сегодня.
Поддержи нашу жизнь сейчас, ибо мы верим,
что о завтрашнем дне Ты позаботишься…
Слова молитвы магическим образом трансформировали окружающее, окрыляя священника. Иван Денисов испытывал подобное чувство каждое утро, не уставая вдохновляться собеседованием с Отцом Небесным.
В церкви царил полумрак: чуть слышно потрескивали свечи, где-то под полом шуршали мыши, но и тени, и звуки только дополняли тишину торжественностью реальности.
Уединение перед алтарём утверждало его сопричастность Вечности. И Иисус с распятия, и апостолы, и Мария смотрели на него с икон с надеждой и тревогой, вопрошая и требуя. Иван Денисов разговаривал с ними, получал ответы, но вопросы не касались житейских проблем – священник стеснялся спрашивать о личном. И как не хотелось сегодня поинтересоваться судьбой будущего первенца, которого они вместе с матушкой Прасковьей ждали совсем скоро, он не стал испытывать судьбу: «Бог Знает! И всё по Воле Его! Да святится Имя Твое».
Небольшая комнатка за алтарём служила отцу Михаилу одновременно и складом и конторой. Он достал книгу учёта и записал ровным красивым почерком: «Василий Требух: пять яиц, горшок молока, полпуда гречки». Чуть помедлив, любуясь работой, он поставил число, месяц и расписался. Зафиксировав вечерний взнос односельчанина, Иван Денисов вытер рукавом пыль со стола, закрыл конторку и по-хозяйски осмотрел помещение церкви. В левом от алтаря углу на потолке явно расширялось пятно, и было понятно, что ремонта не избежать. Он не стал раздумывать над тем, где брать строительные материалы, решив заняться этим позже, тем более у него была предварительная договорённость с несколькими прихожанами, которые вызвались помочь и обещали привезти и известь, и кирпичи, и толь.
Мысль о неотвратимости хлопот по ремонту Храма Господнего не перекрыла торжественного и благостного настроения отца Михаила. Он зафиксировал входную дверь мощным засовом, на который повесил замок. Можно было начинать день – благословение Господа состоялось.
Семья священника из двух человек жила тут же при церкви, в небольшом домике, окружённом кустами цветов. Рядом с домом росли три высоких тополя, причудливым образом возвышаясь над всей округой. По их силуэтам и ориентировались люди, без труда различая в любое время суток на фоне бездонного неба неизвестно кем и когда посаженные высоченные деревья. Колокольня была на уровне верхушек их ветвей. Издалека казалось, что крестом была увенчана именно троица тополей, и для того, чтобы перекреститься, искали в первую очередь знакомые деревья, зная, что церковь там же.
Матушка Прасковья проснулась как обычно рано, и к возвращению отца Михаила из церкви завтрак был готов. Иван Денисов закрыл глаза и прочёл молитву. Борода скрывала молодость священника, и ему приходилось приучать себя к степенности, чтобы не давать людям повода к снисходительности. Но дома, рядом с любимой, можно было быть самим собой, поэтому помолившись, он неожиданно рассмеялся и наклонился, целуя жену.
– Откликается? – спросил он, прикладывая ухо к животу беременной женщины. – Тихо… тихо… Благословение-то какое! Смотри, смотри, Прасковушка… Наш богатырь… Силён парень!
Толчки ребёночка, реально ощущаемые и приводящие в восторг будущего отца – не по службе,