судорожно, когда я попыталась решить, что сейчас делать. Огляделась в комнате и, заметив возле умывальника полотенце, быстро за ним сбегала и подала йонкеру. После – рубашку, что висела, небрежно брошенная, на спинке кровати. Пусть хоть прикроется немного, а то смотреть на него всё же малость некомфортно. Не противно, конечно, а как будто боязно и… волнительно, что ли. Пришла, называется. Инициатива наказуема – и чаще всего не угадаешь, каким именно образом.
– Зачем вы пришли? – Хилберт наконец оделся и повернулся ко мне. – Вам не кажется, что наши встречи надо бы свести к минимуму?
– Многие знают о вашем… недуге? – всё же спросила я. Рискнула, можно сказать.
Йонкер неопределённо покачал головой. Похоже, вопрос не показался ему странным.
– Знают многие, – он улыбнулся даже. – Но в чём он заключается – только близкие. И мне не хотелось бы, чтобы вы лезли в это.
«Понятное дело», – проворчала я мысленно.
А вот некоторые девицы, похоже, скоро рассчитывают стать Хилберту настолько близкими, что перед ними он точно раскроется. Не будем называть имён. И зачем им это, остаётся только гадать.
– Раз это тайна, покрытая мраком, я не стану больше ничего спрашивать, – согласилась я миролюбиво. Налила в стоящую на столике неподалёку кружку воды и подала йонкеру. Он кивнул, внимательно скользя взглядом по моему лицу. – Только если вам нужна моя помощь, может, мне стоит знать?
– Не стоит, – мужчина опасно усмехнулся. Я прямо-таки почувствовала физически этот напор, что прозвучал в двух коротких словах. – Да и ваша помощь мне не так уж нужна. Как видите, всё прошло без неё.
Ну, конечно. Я укоряюще покачала головой, но настаивать не стала. Всё же пришла сюда вовсе не за тем, чтобы справляться о его здоровье.
– Как знаете. Я только хотела поговорить. Потому что меня тоже кое-что беспокоит.
Хилберт вдруг нахмурился. Но всё же махнул рукой в сторону короткого, обитого плотной кожей диванчика, предлагая сесть. Я опустилась на твёрдое сидение рядом с ним и невольно потянула носом воздух: привлёк запах, что исходил от йонкера. Нет, это не был пот, что странно, а было нечто знакомое и непривычное одновременно. И только в следующий миг вспомнила: так пахла Пустошь, когда я стояла совсем близко к ней. Таким духом она веяла в лицо. Я даже качнулась к йонкеру, чтобы убедиться. Но вовремя остановилась: подумает невесть что.
– Что же вас беспокоит настолько, что вы решили прийти ко мне? – задал он справедливый вопрос.
Наверное, сам предположить не мог, что я заявлюсь к нему вот так – буквально просить помощи.
– Я слышу Пустошь.
Хилберт озадаченно покривил губами. Как будто я говорила ему об этом первый раз. Коротка же память.
– Повторюсь, что это невозможно.
– Но я же не спятила! – в тоне невольно проскользнула лёгкая плаксивость.
Неприятно, знаете ли, что едва не каждое твоё слово воспринимают, как хитрость, уловку или обман. Трудно быть искренней, а ещё труднее, когда это не ценят.
– Не