согласился Симуз. – Прошу, ведите.
Десари жила, как принцесса. Собственные многокомнатные покои, расписанные красочными фресками, роскошный вид на усеянную кораблями бухту из ажурных окон, толпа слуг, кухарок, лекарей и воспитателей, готовых расшибиться в лепешку по первому приказу Магистра, унять очередной приступ, ночами караулить ее беспокойный сон, кормить с ложечки и читать сказки на всех известных миру языках. Симуз, конечно же, никогда бы не смог дать ей подобного. Но он очень любил Десари – так, как не любил даже ее мать. Порой ему казалось, что все человеческое в нем живо лишь до тех пор, пока жива дочь. Отними ее навсегда – и держать себя в руках смысла не будет. От него ничего не останется.
Старик знаком велел Симузу ждать у входа в покои дочери, а сам ловко скользнул внутрь. Ожидание показалось вечностью. Время всегда текло медленно, а терпение непривычно быстро заканчивалось, когда дело касалось редких свиданий с Десари. Наконец, из приоткрытой двери высунулась дряхлая рука и поманила эмиссара внутрь.
– Девочка спит, – прошептал старик. – Лекарь дал ей крепкого сонного отвара на ночь. Постарайтесь не будить бедняжку.
Никакого сочувствия в его тоне, однако, не было. Симуз молча кивнул и прошел в богато обставленную спальню с восхитительной росписью на потолке. Возле кровати расположилась сиделка – дородная женщина с темной кожей, выразительными глазами и рыхлыми руками. Ее звали Эфой, и Симуз знал, что Десари была к ней очень привязана. Эфа наградила эмиссара печальным взглядом, кивнула на ворох подушек, в которых утопала девочка, и жестом попросила не шуметь. Симуз молча дал понять, что хотел остаться с дочерью наедине. Рабыня нахмурилась, привстала и внимательно осмотрела вход в покои и лишь затем вышла в соседнюю комнату.
«Мало времени, – знаком подсказала она. – Следят».
– Спасибо, – одними губами произнес эмиссар и аккуратно, боясь потревожить беспокойный сон, опустился на колени возле постели дочери. Пахло сладостью и деревом – рядом с кроватью в золоченой лампе курились целебные смолы.
Десари подросла, но так и не окрепла. Еще немного, и из нескладной девчонки превратится в симпатичную хрупкую девушку. Чем старше она становилась, тем больше материнских черт находил в ней Симуз. Те же темные вьющиеся волосы, только у Десари они отливали медью – наследство рыжеволосого отца. Темные глаза Верении, но разрез – Симузов, канеданский. Характерный нос с горбинкой, правда, достался ей от матери. Невысокая для своих лет, совсем худенькая и беспомощная. Зато дерзость, любопытство и упрямство Десари унаследовала от обоих родителей. Если бы не их упрямство тогда, тринадцать лет назад, сейчас все могло бы быть совсем иначе.
– Здравствуй, милая, – не издав ни звука, сказал Симуз, глядя на спящую дочь. Высокий лоб уже прорезала морщина – слишком часто это детское лицо искажалось гримасой муки. Но сейчас ее сон был тих.
Он