задел меня каблуком по носу. Из носа пошла кровь.
– Говорил тебе, смотри в оба! – сердито прикрикнул дядя Сергей.
А дядька сунул мне кусок тряпки и спросил:
– Из деревни, что ли? В Москве надо смотреть выше носа, – добавил он.
Вокзальная площадь и окрестные улицы не произвели на меня особого впечатления. Домишки тут были маленькие, деревянные, облезлые. Дорогомиловская улица грязная, мостовая с большими выбоинами, много пьяных, большинство людей плохо одеты.
Но по мере приближения к центру вид города все больше менялся: появлялись большие дома, нарядные магазины, лихие рысаки. Я был как в тумане, плохо соображал и был как-то подавлен. Я никогда не видел домов выше двух этажей, мощеных улиц, извозчиков в колясках с надутыми шинами, или, как их звали, «лихачей», мчавшихся с большой скоростью на красавцах орловских рысаках. Не видел я никогда и такого скопления людей на улицах. Все это поражало воображение, и я молчал, рассеянно слушая своего провожатого.
Мы повернули к Большой Дмитровке и сошли с конки на углу Камергерского переулка.
– Вот дом, где ты будешь жить, – сказал мне дядя Сергей, – а во дворе помещается мастерская, там будешь работать. – Парадный вход в квартиру с Камергерского переулка, но мастера и мальчики ходят только с черного хода, со двора. Запоминай хорошенько, – продолжал он, – вот Кузнецкий Мост, здесь находятся самые лучшие магазины Москвы. Вот это театр Зимина, но там рабочие не бывают. Прямо и направо Охотный Ряд, где торгуют зеленью, дичью, мясом и рыбой. Туда ты будешь бегать за покупками для хозяйки.
Пройдя большой двор, мы подошли к работавшим здесь людям, поздоровались с мастерами, которых дядя Сергей уважительно называл по имени и отчеству.
– Вот, – сказал он, – привез из деревни вам в ученье нового мальчика.
– Мал больно, – заметил кто-то, – не мешало бы ему немного подрасти.
– Сколько тебе лет, парень? – спросил высокий человек.
– Двенадцать.
– Ладно, пусть мал ростом, зато у него плечи широкие, – сказал, улыбаясь, высокий.
– Ничего, будет хорошим скорняком, – ласково добавил мастер-старичок.
Это был Федор Иванович Колесов, самый справедливый, как я потом убедился, опытный и авторитетный из всех мастеров.
Отведя меня в сторону, дядя Сергей стал называть по имени каждого мастера и мальчика и рассказывать о них.
Я хорошо запомнил братьев Мишиных.
– Старший брат – хороший мастер, но здорово пьет, – говорил дядя Сергей, – а вот этот, младший, очень жаден до денег. Говорят, что он завтракает, обедает и ужинает всего лишь на десять копеек. Все о своем собственном деле мечтает. А это вот Михаил, он частенько пьет запоем. После получки два-три дня пьет беспробудно. Способен пропить последнюю рубашку и штаны, но мастер – золотые руки. Вот, – дядя Сергей показал на высокого мальчика, – это старший мальчик, твой непосредственный начальник, зовут его Кузьмой. Через год он будет мастером. А вон тот, курчавый, – это Григорий Матвеев из деревни