отмахнулся отец Пиппы. – Как и всегда».
«Ричард, я тебя умоляю…»
Пиппа выглянула из-за угла как раз в тот момент, когда мать бросилась к отцу и обняла его за шею.
«Пожалуйста! – взмолилась она. – Я прошу тебя, Ричард. Хватит. Мы не можем продолжать так и дальше».
Он отпихнул ее от себя, и на его бородатом лице промелькнули гнев и лень.
«У меня нет времени на весь этот бред, – сказал он. – Принеси мне что-нибудь перекусить. Я голоден».
«Сейчас ночь». – Мать снова начала рыдать, прижав к губам платочек.
«Тогда разбуди повариху».
«Повариху? – переспросила мать, и слезы потекли по ее щекам, пока она наблюдала, как ее муж, пошатываясь, направляется к серванту, чтобы налить еще виски. – Какую повариху? Она уволилась уже несколько месяцев назад».
Он проглотил алкоголь.
«Чертова неблагодарная сука».
«Мы не могли позволить себе платить ей и дальше. Да и с чего кому-то тут оставаться?»
Пиппа знала, что мать имела в виду. Она не произнесла эти слова вслух, однако они у всех были на уме: с чего и кому-то из нас тут оставаться?
«А почему, думаешь, я сжег всё к чертям? – заорал герцог Ашмора. – Страховка всё покроет».
Герцогиня закрыла лицо руками.
«Страховщики не станут продолжать закрывать глаза на подобное беззаконие. Кража драгоценностей – это одно, но теперь… ты стал еще и поджигателем? Ричард, они уже тебя подозревали. Они знают, что у нас дела плохи. Мы не можем…»
«Довольно! – закричал отец, развернувшись. – Я обеспечиваю нашу семью, а ты улыбаешься и молчишь. Так всегда было и будет». – Он выругался, нечаянно опрокинув подсвечник, когда пытался налить новый стакан.
Пиппа схватилась за угол стены. Куски потрескавшейся краски и штукатурки – доказательства запустения – посыпались из-под ее пальцев.
И вновь мать подскочила к мужу, умоляюще взглянув на него.
«Ричард, я прошу тебя…» – она вскрикнула, когда он ударил ее, отчего она потеряла равновесие и упала на старенький ковер под ногами.
Гнев подскочил к горлу Пиппы. Ошметки краски посыпались, словно снег, собираясь на дубовом паркете и изящных панелях – следах былого величия.
Герцог навис над женой, сжимая бутылку виски в руках.
«Я же сказал тебе оставить меня в покое! – закричал он. – Если ты и дальше будешь продолжать вести себя как надоедливая торговка, я прикажу доктору Ярдли отправить тебя в лечебный санаторий, чтобы мы оба могли насладиться покоем, какого жаждем».
Пиппа не могла вынести вида сдающейся матери. Отец никогда прежде не бил ее. По крайней мере, Пиппа подобного не видела. Однако много чего ее отец не делал прежде. И с каждым годом становилось все понятнее, что для него не было пределов. Если он отправит мать в санаторий, то Пиппа никогда больше ее не увидит. В этом она была уверена. Не говоря ни единого слова, она вышла из темноты и протянула матери руку, помогая подняться.
«Я отведу маму, Лидию и Генри к тетушке Имоджин», – заявила Пиппа.
Отец расхохотался,