вылезла с повозки усталая, весь день они добирались до ее родного села.
– Нашли. Устали ужасно пока ехали обратно. Сколько мы верст объездили, прошлую ночь останавливались близ села и спали по очереди в повозке. Сейчас так хочется есть и чаю горячего.
– Мигом, мигом все сделаю.– Баба Дуня завела своих временных жильцов в дом и позвала деда Кузьмича. – У меня как раз все готово, как чувствовала что вы сегодня ночевать вернетесь. А тут глядишь ты – нашли Гришку то!
Когда все поели, Оксана рассказала пожилой женщине обо всем что узнала от цыганки, та только сокрушенно качала головой и цокала языком.
– Вот ведьма-то! Упаси Бог ее душу, за все ее злодеяния. Там,– Она показала пальцем вверх. – Ей все зачтется. И цыганям этим проклятущим, будь они неладны.
В течении нескольких дней к Григорию стала возвращаться память – родные лица, знакомая обстановка и рассказы жены сделали свое дело. Он перебирал медали, найденные мужиками в завалах дома и вспоминал за что их получил.
Через неделю Гриша пошел к председателю чтобы попросить его написать в город. Ему было неловко стеснять Евдокию.
– Тут такое дело. – Савелий Федорович потер шею. – Не нужна вам помощь.
– Как это не нужна? А как мне дом построить?
– У вас уже есть дом. Потерпи, вечером придет к вам гость, все и узнаешь.
Ничего не понимающий Григорий вернулся домой. А вечером они услышали стук в окно.
– Гриша, Оксана, выходите, – услышали они голос Ивана, отца Аленки. – Поговорить надо.
Когда супруги вышли, Иван Степанович присел на крыльцо, закурил папиросу и сказал:
– Через три дня заселяетесь в наш дом.
– Как же? А вы куда? – Оксана набросилась с вопросами, но Иван Степанович поднял руку, призывая молчать.
– Это моя дочь заставила вас страдать, это моя дочь подожгла ваш дом, лишив вас жилья. Это моя дочь лишила вас нерожденного ребятенка. И посему нами с Марусей было принято решение отдать вам дом, а самим перебраться в соседнее село к ее матери. Та уже старая, все равно за ней присмотр нужен. Вот и мы , считай, с жильем будем.
– Иван Степанович, мы не можем принять от вас такую жертву. Вы же тут столько лет налаживали свой быт, это же ваш дом, вы строили его своими руками когда молоды были!
– Пора мне за грехи своей дочери расплачиваться. Да и нет мне здесь жизни, люди все равно косо смотрят, шепчутся за спиной. Послезавтра по утрене мы уедем, ключи будут у председателя. Дом ваш. Прощайте.
– Прощайте. – У Оксаны навернулись слезы когда она смотрела вслед этому мужчине, который буквально за неделю постарел лет на 15.
Через год она стояла у таблички с надписью
"Стево Сакиев.
род 1875г ум. 16 июля 1945 г."
В руках у Оксаны был букет цветов, она стояла у могилы старого цыгана и вспоминала события, произошедшие с ними год назад. Этот человек был ей никем, но почему-то ее тянуло сюда, как будто бы чувствовала свою вину перед ним.
"Его тело не было похоронено после смерти как положено, не были проведены цыганские ритуалы. Его тело горело в огне